Моя бесстрашная героиня - Владимир Абрамович Цесис
В 1995 году мы с Мариной поехали во Флориду, где остановились в Hollywood Beach отеле. Как-то, когда мы пошли в один из ближайших парков купаться и загорать, Марина, у которой приливы теперь случались уже почти каждый час, очень сильно побледнела и совсем обессилила.
– Врач ты, в конце концов, или нет? – обратилась она ко мне насмешливо. – Сделай же что-нибудь, Вовка.
С телефонной будки на пляже я позвонил своему хорошему другу-гинекологу. Не колеблясь, он сказал, что моей жене необходимо лечение препаратами, содержащими эстроген. Он позвонил в местную аптеку, и в тот же день Марина стал принимать прописанное лекарство. Было просто поразительно, как на глазах состояние Марины стало нормальным. Эстроген действовал, как чудо. Восхищаясь его эффективностью, мы прекрасно понимали потенциальный риск его применения. С тех пор Марина регулярно принимала гормональные препараты. Мы прочитали очень много литературы по альтернативной медицине и перепробовали много разных методов, которые обещали помочь с приливами. Позже время от времени Марина пыталась справиться со своим недугом, не прибегая к эстрогену, но ничего, кроме гормональной терапии, не приносило желаемого эффекта. В конце концов, нам не оставалось ничего другого, как отказаться от всех возможных методов альтернативной медицины и признать, что только эстроген способен избавить Марину от изнурительных симптомов, этого проклятия климактерического периода женщин под названием приливы.
Глава 2
В эпицентре бури
Испытания проводом локализации
Теперь, возвращаясь к событиям того дня, когда Марина сообщила мне, что у нее в левой груди обнаружили опухоль. Через три дня после того, как звонок от радиолога радикально изменил нашу жизнь, мы пошли в больницу, где я работал, для дополнительных процедур.
К тому моменту, когда у Марины во время маммографии продиагностировали опухоль, я уже был на пенсии почти два года. Благодаря этому я мог сопровождать ее на бесконечные визиты к врачам и на всевозможные процедуры. Последующие 13 лет я превратился в ее тень, следуя за нею по пятам по всем мытарствам в мире медицины, вернее, в мире онкологии. С самого начала я понял, насколько важна роль сопровождающего партнера и что наличие этого партнера без сомнения продлевает пациенту жизнь.
Целью нашего прихода в рентгенологическое отделение больницы была процедура, во время которой рентгенолог с помощью флюороскопического контроля подводит так называемый провод локализации к тому месту, где у Марины была обнаружена опухоль. Во время будущей операции по удалению опухоли, благодаря этому проводу, хирургу будет гораздо легче локализовать то место, где он будет удалять опухоль из грудной железы.
Процедуру проводил радиолог лет сорока, приятной внешности, вежливый и дружелюбный. Внешность, однако, бывает обманчива. Понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что, невзирая на большой опыт, этот милый с виду доктор не обладал способностью сочувствовать пациенту, будто он сам не был человеческим существом, у которого, перефразируя Шекспира, «если уколоть его тело [то в результате, оттуда]… польется кровь». Будучи представителем гуманной профессии, по какой-то известной только ему причине он решил, что процедуру внедрения глубоко в грудь провода локализации можно проводить без местной анестезии.
Марина села на стул, приготовившись к манипуляции. Я стоял рядом, наблюдая за действиями врача. Он заполнил большой шприц раствором и уже был готов ввести в ткань груди длинную иглу, внутри которой находился провод локализации. Не веря своим глазам, я спросил, будет ли он делать местную анестезию перед введением длинной иглы в живой орган тела.
– Да не стоит волноваться, коллега. Я это сделаю быстро и практически безболезненно, так что анестезии не требуется. Зачем волноваться? – заверил меня радиолог с самодовольной улыбкой.
Он почти полностью ввел иглу с проводом внутри глубоко в ткань грудной железы, но тут случилось именно то, чего я так боялся. Обморок. Внезапно Марина побледнела и стала сползать со стула, и, если бы я не подхватил ее, она упала бы на пол. К этому моменту она была без сознания и не отвечала на обращения к ней.
При этом самодовольный радиолог, не признавая своей вины и, тем более, не испытывая никаких угрызений совести, сидел на своем стуле, как будто ничего не произошло, пока мы с двумя медсестрами, присутствующими во время процедуры, подняли Марину с пола и уложили на кушетку. Вскоре обморок прошел, и Марина пришла в себя. Все еще очень бледная, с помощью медсестры и меня она снова села на стул перед флюороскопическим устройством. Без каких-либо извинений или сожалений на этот раз радиолог ввел анестетик, и процедура прошла благополучно.
Хотя радиолог всячески пытался уверить меня, что впервые его пациент теряет сознание во время процедуры за все время его практики, я ему не верил. Позже от других пациентов, прошедших ту же процедуру, я узнал, что радиолог Марины, который не желал тратить время на местное обезболивание пациента, не был исключением в его бесчувственном отношении к тому, что он делает. Если медицина считается гуманной профессией, то врач обязан относиться с уважением к свойственной живому человеку способности реагировать на внешние факторы. Без сомнения, любой врач никогда бы не воздержался от обезболивания близкого ему человека во время подобной процедуры.
Моя сфера профессиональной деятельности была далека от онкологии, и у меня были только общие представления о диагностических возможностях маммографии. Подобно большинству людей, я полагал, что маммография – это надежный диагностический тест, но позже я выяснил, насколько далек я был от истины. На самом деле, маммография – это не более чем скрининг тест (Screening Test), простой диагностический тест, который применяется для исследования большого количества лиц с целью выявления тех, у кого существует высокая вероятность наличия какого-либо заболевания, то есть это тест на отсев. Для идентификации неоплазмы значительно надежней, хотя и дороже ультразвуковое и МРТ исследования. Маммография является самой распространенной формой диагностики, тогда как ультразвуковое исследование и МРТ сканирование используются только при специальных показаниях.
Начиная с 50 лет Марина делала маммографию каждый год, и у нее не находили никаких патологий. Только на ее нынешней маммографии было выявлено онкологическое образование, как мы узнали неделями позже, величины 4–4,5 см в длину. Потом я узнал от онкологов, что это означало, что радиологи пропускали наличие этой злокачественной опухоли
