Глеб Сташков - Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции
В политике великий князь придерживался «строгих консервативных принципов девятнадцатого века»[103]. А вот в искусстве был более прогрессивен. По крайней мере, протежировал Дягилеву и помогал ему устраивать «Русские сезоны» в Париже.
Владимир Александрович был умен и начитан. Правда, великий князь Александр Михайлович утверждает, что «с ним нельзя было говорить на другие темы, кроме искусства или тонкостей французской кухни». Вероятно, Владимир Александрович просто не видел в Александре Михайловиче достойного собеседника, поскольку «относился очень презрительно к молодым великим князьям»[104].
Сложно сказать, как Владимир относился к старшему брату – Александру III. Вот два свидетельства.
«Это была не просто дружба, а нечто высшее, глубокое и похожее на культ». В своих чувствах к брату-царю Владимир «был истинно трогателен», «признавал его нравственное превосходство и любовался им»[105]. Это мнение Шереметева.
Владимир Александрович с женой «думают, что царствовали бы лучше, потому что они умнее»[106]. Это мнение великой княгини Ольги Федоровны, жены Михаила Николаевича.
В любом случае, слухи о царских амбициях Владимира ходили. Скорее всего, амбиции были не столько у Владимира, сколько у его жены. Она действительно мечтала о троне – если уж не для мужа, то для сыновей. В конце концов, ее сын Кирилл Владимирович провозгласит себя императором. Но это будет уже в эмиграции.
Как бы то ни было, Александр III брату доверял и нередко поручал ему весьма деликатные дела. Сразу после убийства Александра II Владимир стал негласным куратором «Священной дружины», конспиративной организации, которая должна была бороться с революционерами их же методами – террором. Впрочем, из этой затеи ничего не вышло. Великосветские террористы только мешали департаменту полиции, и через год дружину распустили.
Именно Владимиру царь поручил разбираться с семьей по поводу нового закона об императорской фамилии. И хотя этот закон лишал титула великих князей его собственных внуков, Владимир долго и настойчиво убеждал родственников согласиться и не спорить. Что, разумеется, не добавляло ему популярности.
Но к середине 90-х Владимир – самый авторитетный из великих князей. Тем более что с возрастом он остепенился, стал «искать себе опоры в молитве», чтобы «загладить увлечения и погрешности молодости»[107].
А вот Алексей Александрович так никогда и не остепенился. Амурные похождения – это единственное, в чем великий князь добился неоспоримых успехов. Алексей был добродушен, обаятелен и, разумеется, далеко не беден. Да к тому же еще и красив, хотя «его колоссальный вес послужил бы значительным препятствием к успеху у современных женщин»[108].
В молодости они вместе с братом Александром ухаживали за двумя фрейлинами – брюнеткой и блондинкой. Брюнетка – княжна Мария Мещерская, блондинка – Александра Жуковская, дочь поэта Василия Жуковского. Оба умоляли родителей разрешить им жениться. Оба получили категорический отказ. По некоторым сведениям, Алексей все-таки заключил с Жуковской морганатический брак, но он был расторгнут Синодом. Великого князя отправили в кругосветное путешествие, а его возлюбленную выслали за границу, где она родила сына. Ее не оставили в покое и в Европе, заставив прервать отношения с Алексеем.
Следующей страстью великого князя стала сестра прославленного генерала Скобелева Зинаида, первая красавица при дворе. «Я никогда не видел подобной ей во время всех моих путешествий по Европе, Азии, Америке и Австралии, что является большим счастьем, так как такие женщины не должны попадаться часто на глаза», – пишет знающий в этом толк Александр Михайлович[109].
Зинаида была замужем за герцогом Евгением Лейхтенбергским и носила титул графини Богарне. Лейхтенбергские – потомки дочери Николая I Марии, они жили в России и состояли на русской службе. Евгений Лейхтенбергский и Алексей Александрович – двоюродные братья. И жена у них была одна на двоих, о чем хорошо знали как в России, так и в Европе. Александр III, нетерпимо относившийся к аморальному поведению своих дядей, любимому брату прощал все. Однажды герцог Лейхтенбергский пришел жаловаться. Он, мол, пытался проникнуть в спальню, где заперлись Алексей и Зинаида, а великий князь вышел и побил настырного супруга. Александр III только развел руками: сам, дескать, виноват, что не можешь показать, кто в доме хозяин.
После смерти Зинаиды великий князь стал открыто жить с французской танцовщицей Элизой Балетта. Он много путешествует. «Одна мысль о возможности провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку»[110]. Однако Алексей Александрович и от Парижа не отказывался, и в отставку не подавал. А занимал он пост генерал-адмирала, т. е. руководителя всего военно-морского флота. В царствование Николая II Россия начала экспансию на Дальний Восток, успех или неудача которой зависели именно от флота.
Деятельность Алексея Александровича на посту генерал-адмирала красочно описывает другой великий князь – Александр Михайлович: «Трудно было себе представить более скромные познания, которые были по морским делам у этого адмирала могущественной державы.
Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице. Не интересуясь решительно ничем, что не относилось к женщинам, еде или же напиткам, он изобрел чрезвычайно удобный способ для устройства заседаний Адмиралтейств-совета (высший орган по управлению флотом. – Г. С.). Он приглашал его членов к себе во дворец на обед, и, после того как наполеоновский коньяк попадал в желудок его гостей, радушный хозяин открывал заседание Адмиралтейств-совета традиционным рассказом о случае из истории русского парусного военного флота. Каждый раз, когда я сидел на этих обедах, я слышал из уст великого князя повторение рассказа о гибели фрегата “Александр Невский”, происшедшей много лет тому назад на скалах датского побережья вблизи Скагена. Я выучил наизусть все подробности этого запутанного повествования и всегда из предосторожности отодвигался немного со стулом от стола в тот момент, когда следуя сценарию дядя Алексей должен был ударить кулаком по столу и воскликнуть громовым голосом:
– И только тогда, друзья мои, узнал этот суровый командир очертания скал Скагена.
Его повар был настоящим артистом. Генерал-адмирал ничего бы не имел против того, чтобы ограничить деятельность Адмиралтейств-совета в пределах случая с “Александром Невским”»[111].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});