Иона Якир - КОМАНДАРМ Якир. Воспоминания друзей и соратников.

Мы связались с Москвой, с Главкомом, но получили подтверждение прежней директивы, о чем сообщили Якиру. Это его очень огорчило.

Будучи человеком дисциплинированным, Иона Эммануилович и не помышлял о том, чтобы не подчиниться приказу Главкома. Вместе с тем ему очень хотелось «ударить на Киев». Бойцы 45-й тоже были полны наступательного порыва, и призыв «Даешь Киев!» находил в частях горячий отклик.

- Как же мне убедить бойцов? - сокрушался Якир. - Честное слово, это почти невозможно.

Я понимал Якира, сочувствовал ему, но помочь ничем не мог. Под Петроградом в боях с Юденичем истекали кровью наши немногочисленные части и требовалось, приведя 45-ю в порядок, направить ее на помощь тем, кто дрался на севере.

- Хорошо, - сказал Якир и встал. - Приказ будет выполнен.

Он прошелся по комнате, поглаживая свою черноволосую голову ладонью, потом остановился передо мной и с обычной милой застенчивостью попросил:

- Семен Иванович, мы все сделаем, как приказывает Главком. Но разрешите, не нарушая сроков выполнения этого приказа, помочь нашим частям, наступающим на Киев. Поддержите нас, товарищ Аралов! Это будет такая неожиданность для Деникина, что его может кондрашка хватить.

Просьбу Якира мы удовлетворили. Лицо Ионы Эммануиловича засветилось, и он поспешил к своим друзьям передать: сначала «Даешь Киев!», а потом - под Петроград.

Свои части Якир быстро переформировал и привел в порядок. На усиление 58-й дивизии выделил отряды Княгницкого и Гуляницкого. Это был молниеносный рывок и столь же молниеносный удар. Деникинцам пришлось хоть на краткий срок, но «драпать» из города.

Сейчас нет нужды разбирать оперативную сторону, успехи и недостатки этого удара. Отмечу только, что задуманное удалось. Деникинцы почувствовали слабость своего тыла, а мы еще раз доказали не только генералу Деникину, а и всей международной буржуазии героизм и отвагу воинов Красной Армии.

Еще хочу отметить, что за блестящее осуществление похода Южной группы 45-й и 58-й дивизиям по решению Совета Труда и Обороны были вручены Почетные Революционные Знамена, а Якир, Федько, Немитц и другие командиры награждены орденами Красного Знамени. Владимир Ильич Ленин прислал приветствие участникам похода. Это приветствие зачитывалось в частях на митингах и вызвало непередаваемый энтузиазм и восторг бойцов. Ленинское поздравление они считали высшей боевой наградой. Нечего говорить о том, что Якир и члены Реввоенсовета чувствовали себя именинниками.

Вскоре 45-я дивизия погрузилась в эшелоны –уезжала на север, под Петроград, и теперь уже бойцы скандировали новый лозунг: «Добьем Юденича!»

Тепло, по-братски мы простились с Ионой Эммануиловичем Якиром. Я вглядывался в юношески восторженное лицо талантливого командира-самородка, в его по-прежнему улыбчивые глаза и думал про себя: «Нет, такой не подведет! Это - настоящий боец нашей партии!»

И не ошибся. Якир был верным сыном и пламенным бойцом партии и в годы гражданской войны, и в годы, когда, залечивая раны войны, Советская страна поднимала хозяйство и укрепляла свои, овеянные боевой славой Вооруженные силы. Большевик-ленинец, он на всех ответственных военных постах считал себя прежде всего представителем партии. Для нее он жил, для нее трудился, ей отдал весь жар своего сердца, всю силу своего ума и таланта.

АКАДЕМИЯ БОЕВ И ПОХОДОВ. Д. М. Коренблит

Уже четвертый год я, рядовой 56-го пехотного Житомирского полка, на фронте. В сырых, залитых водой и грязью окопах румынского фронта застает меня февральская революция. Измученные, проклинающие все и вся солдаты, товарищи по роте, выбирают меня в полковой комитет.

В Румынии мы были оторваны от бурных революционных событий, потрясавших Россию, правдивой информации не имели и питались всякими слухами через «солдатскую почту». Поэтому полковой комитет решил направить двух фронтовиков в тыл, в Москву, чтобы все самим поглядеть, обо всем узнать и привезти самую что ни на есть правду.

В необычной роли делегатов в Москву выехали я и поручик Рябов - молодой офицер выпуска военного времени, бывший инспектор народных училищ, революционно настроенный интеллигент.

В то время вся Россия была на колесах - все куда-то ехали, куда-то спешили, никаких графиков и расписаний не признавали и каждый поезд брали приступом. Пришлось и нам с боем влезать в вагон. Несколько раз толпа отшвыривала нас прочь, наконец мы влезли через окно и оказались в уборной, где до нас таким же способом устроились три летчика. Так мы стоя и доехали до Москвы.

На второй день пребывания в Москве я заболел сыпным тифом и поднялся на ноги только в августе. Рябов куда-то исчез, в свою часть возвратиться я не мог, так как фронт уже развалился и румынские генералы вместе с царскими генералами Щербачевым, Калединым и Сахаровым разоружили революционные войска. Все вокруг бурлило и кипело, и я решил податься в Кишинев. Здесь явился в Кишиневский Совет рабочих и солдатских депутатов и стал работать в военной секции исполкома.

В Кишиневе размещался фронтовой отдел Румчерода, то есть Совета рабочих и солдатских депутатов румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области. В Румчероде работали А. Каменский - позже начальник штаба 134-й бригады 45-й дивизии, а затем и комбриг-134, П. Княгницкий - впоследствии командующий 9-й армией.

Фактически вся власть в Кишиневе принадлежала Совету, во главе которого после Октябрьской революции встали большевики и сочувствующие им беспартийные солдаты и рабочие. В состав исполкома Совета входили: И. Гарькавый, Ф. Левензон, В. Гарский, А. Гринштейн, Зельвянский, а также солдаты Милешин, Кокарев, Гуровой, Рожков, Степанов, Годунов и председатель губернского Совета профсоюзов Рубинштейн. Позже к ним присоединился прибывший из 6-й армии румынского фронта Григорий Иванович Котовский.

Совет работал в очень трудных условиях. В Кишиневе и ближайших городах и местечках на складах хранились большие запасы виноградного вина, рядом возвышались здания спиртоводочных и коньячных заводов. Агентура боярской Румынии не без участия французской военной миссии, остававшейся еще в Кишиневе, провоцировала пьяные погромы и дебоши. Борьба с этими погромами отвлекала у Кишиневского Совета и преданных ему воинских частей много сил.

Беспорядки прежде всего вспыхнули в Кишиневе. Их ликвидацией занялись Якир, Котовский и Левензон. Они долго уговаривали пьяных громил не позорить революционную честь солдат, но страсти не утихали. Тогда Котовский с помощью солдат 16-й автороты и Заамурского полка начал вылавливать зачинщиков, связывать их и на автомашинах отправлять в милицию. Все удалось проделать без выстрелов и кровопролития. Утром комиссия по охране города - Гарькавый, Левензон и Котовский - вместе с начальником милиции А. И. Строевым судила погромщиков. Правда, это был своеобразный суд. Виновных увещевали, агитировали и, отобрав оружие, отпускали под честное слово.