Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

В конце июля 1702 года, примерно в то же время, что и Никита Демидов, на Урал с инспекционной поездкой отправился глава Сибирского приказа Виниус. По прибытии, осмотрев казенный Каменский завод, отправил с него Демидову память, в которой требовал прислать работавших у него московских мастеров и некоторые снасти (на Каменском заводе собирались ставить вторую домну). В ней же предписал ему прибыть для отчета. Но отчет получил позже — когда сам приехал на Невьянский завод. Здесь заводчик получил от него вопросные пункты и 1 декабря дал на них под запись ответы. Здесь же состоялись переговоры, итоги которых зафиксировала память из десяти статей, посланная Виниусом Демидову из Тобольска 6 декабря[114].

В преамбуле «тобольских статей» Виниус называет следующую причину передачи Демидову казенного завода: «Сие тебе, Никите, памятовать, что тебе такие готовыя заводы великий государь пожаловал во владение, отдать велел, только для веръныя твои на Москве к великому государю службы, что ты, крестьянских у себя не имея дворов, убавил у припасов воинских у иных половину; и по той же цене обещался ставить, опричь провозу из Сибири к Москве». О первой причине, названной в указе от 4 марта (остановка делу и тягость уездным людям от свар и крамол «приставников»), речь уже не идет — передача управления одному лицу разногласия ликвидировала. На роль первой причины вышла теперь причина экономическая: Демидов сократил государственные издержки — обошелся без дворцовых крестьян, снизил цены на изделия по госзаказу Виниус призывает Демидова действовать и далее в этом духе: «…и ту великую его царскую милость непрестанно памятуя, не толико своих, сколько его на его великого государя искать прибылей ты должен во исполнение согласное»[115].

Следующие статьи охватывают едва ли не весь спектр актуальных вопросов, касавшихся переданного Демидову предприятия. (В том числе — один из самых тогда для владельца важных — об обеспечении завода рабочей силой.) Автор требовал от Демидова читать их «почасту» и строго им следовать.

Возвращаясь в Москву, Виниус оставил в Верхотурье нового воеводу — назначенного его указом от 8 декабря 1702 года стольника Алексея Калитина. Хозяйство ему досталось большое и сложное. Трудные задачи были поставлены перед ним в части развития металлургии. Помогая Каменскому заводу, он должен был обеспечить продолжение строительства еще одного, нового, Алапаевского. Отношения Калитина с Демидовыми не сложились. Калитин, помня о поддержке в Москве (он приходился Виниусу зятем), заботился прежде всего об объектах, ответственность за которые нес лично он, при этом действовал напористо и решительно. Демидовы воспринимали его требования неизменно в штыки, компромиссов не искали и на предложенные не шли. Да, им было трудно: на Невьянском заводе прорвало плотину, производство остановилось[116], не хватало людей и т. д. Но, приглядываясь к избранной ими линии поведения, к событиям, в которых они ее демонстрировали, невольно задумываешься: не пробный ли это шаг в предстоявших им поединках с местной и коронной администрацией? Конфликт развивался. Каждый шаг воеводы, который можно было бы истолковать против него и в пользу Демидовых, брался на заметку и включался в жалобу[117].

Тем временем патрон Калитина Виниус попал в полосу серьезных неприятностей. 28 июня 1703 года царь распорядился всеми делами Сибирского приказа ведать князю Федору Юрьевичу Ромодановскому. Об отставке Виниуса Демидовы, несомненно, узнали довольно скоро, и это прибавило им сил и решимости в борьбе с Калитиным. Тот, однако, не сдавался. В начале ноября Демидов отправил в приказ послание, в котором, перечислив множество жалоб, просил или защитить его, или велеть принять заводы назад в казну, возместив ему понесенные убытки. Не дожидаясь ответа, уже на следующий день он предпринял неожиданный и очень эффектный шаг. С семьей и двумя пушечными мастерами он уехал с завода, демонстративно устраняясь от управления им. Дело разбиралось в Москве, без Калитина (он оставался в Верхотурье), зато с участием Демидова. 4 апреля 1704 года воеводе была послана большая грамота с решениями по жалобе заводчика[118]. Воеводам отныне ведать Демидова было «ни в чем не велено». Заводчик получал отнятых плотников и мастеров. К его заводу приписывались леса в тридцативерстной округе. Калитин потерпел полное поражение. Демидов одержал победу.

Прямым следствием виктории над воеводой и благоприятного для Демидова изменения обстановки на Урале явилось его намерение, выражаясь современным языком, изменить прописку. Было ли оно вполне добровольным — судить трудно. В своей челобитной (начала апреля 1704 года) он писал о том, что ему было велено ехать на Невьянские заводы и дано столько-то подвод, «а ныне велено ехать с женою и з детьми», но с учетом их, а также отправляемых работников подвод нужно больше[119]. Смущает выражение «ныне велено ехать». Отражало ли распоряжение чье-то реальное веление, или Никита сам так решил, но представил собственное намерение как распоряжение, — трудно сказать. Могли послать принудительно? Конечно, могли. Посылали же со всех концов страны в молодой Петербург благополучные семьи ремесленников и купцов. Решились же однажды переселить всех тульских казенных кузнецов в Ярославль, где специально для них строился новый оружейный двор. Но не исключена и добровольность, не исключено, что Никита наконец «дорос» до осознания необходимости переместить штаб-квартиру (в смысле и штаб, и квартиру) на Урал. И недавно одержанная там победа над местной властью должна была этому осознанию помочь.

Вживание в Урал. Комиссарство

Планы правительства в отношении завода и заводчика становились более конкретными и детальными. За указом от 4 марта последовала серия распоряжений, касавшихся будущей деятельности Никиты на Урале. 8 марта он получил наметившее далекую перспективу разрешение «всякие заводы заводить».

По мере того как Демидов осматривался на новом месте, уточнялись и развивались и его планы. 14 апреля 1703 года он подал челобитную, в которой просил о разрешении построить новый железный завод в Кунгурском уезде[120]. Всего четыре дня спустя такое разрешение было получено[121]. Едва ли он собирался заниматься заводом скоро, в обозримой перспективе, предполагаем, что как раз не собирался. Забот на Невьянском заводе хватало сполна, да и оставленный без хозяйского присмотра завод Тульский тоже требовал внимания. В это время конфликт с верхотурским воеводой еще только развивался. Тот строил завод (Алапаевский) — Никита заявлял, что тоже намерен строить. Заводчику было выгодно подать себя в приказе как деятеля с планами не менее масштабными и важными, чем проект, реализацией которого занимался воевода. Слушателям своим Никита открывал заманчивые перспективы, рисовал обольстительные миражи.