Машина Времени. Полвека в движении - Михаил Михайлович Марголис
Глава 13
Люди с Лубянки
Упреки в нашей продажности, конформизме я слышу всю жизнь.
ЗАМЕЧАНИЯ, СЫПАВШИЕСЯ НА «МАШИНУ» ОТ РАЗНЫХ КРИТИКОВ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ НЕ МЕШАЛИ ЕЙ ИСПРАВНО СОБИРАТЬ СТАДИОННЫЕ АНШЛАГИ И ОЩУЩАТЬ НАРОДНЫЙ РЕСПЕКТ.
На кривомазовский опус читатели «Комсомольской правды», например, отреагировали потоком писем, осуждавших тональность и содержание статьи и поддерживавших Макара и компанию. Впрочем, редакции «Комсомолки» удалось тогда так смонтировать подборку откликов на «Рагу…», что почти получилась еще одна разгромная заметка. Киевский студент Верхотуров, например, признавался «КП»: «Я давно ждал этого выступления. Хочу поделиться мнением по поводу рок-группы «Машина Времени». Что-то уж очень туманно участники ансамбля поют. По-моему, их взгляды не имеют ничего общего со взглядами молодежи, их песни проповедуют только «нытье», непонятно из-за чего». Его дополнял школьник из Ростова-на Дону Алексей Тертышный: «Из нашего класса многие ребята побывали на концертах «Машины Времени». Результаты были такими, как я и ожидал: «Вот это группа», «Лучший ансамбль», «Мне очень понравилось», «А как поют!» Исполнители талантливы – это факт. Вот и разберись, неискушенный слушатель, где настоящее, а где фальшивое. К счастью, мне удалось оценить их творчество. Считаю, что в этом мне помогло музыкальное образование и факультатив «Марксистская этика» в нашей школе. Я стал подвергать сомнению «пение» «Машины»…»
Это происходило задолго до появления Всемирной паутины и соцсетей, но как похоже на то, что понеслось из Рунета и российских СМИ в адрес «Машины» четверть века спустя, когда Макар, неожиданно для многих его критиков, пошел поперек нового отечественного пропагандистского вала и хора своих сограждан, «ужаленных» телевизором. Неожиданность заключалась в том, что в первое десятилетие нынешнего века бытие «МВ» выглядело наиболее буржуазно и лояльно по отношению к властям. Последние отвечали взаимностью: орденами, телеэфирами на главных каналах страны, режимом благоприятствования во всем, даже посещением репетиций группы. Чего бы, казалось, Андрею Вадимовичу дергаться? Слушай, как вожди рапортуют, что «выросли на твоих песнях» и решай потихоньку свои бизнес-вопросы. Но Макар взял и вновь послал общественности иррациональную весточку, или просто послал всех, кто годами «пробивал» его на конформизм и конъюнктурность. Он сказал и сделал то, что хотел, как и делал всегда.
«Упреки в нашей продажности, конформизме я слышу всю жизнь, – говорит Макаревич. – Сначала за то, что мы перешли в Росконцерт. Хотя спустя два года чуть ли не все известные рок-команды уже там числились. Но нам достался первый удар критики. Кроме «Машины», оказывается, никто потом и не продался, просто на работу устроились. Затем нам пеняли на то, что мы снялись в массовом кино. Через несколько лет Цой с БГ тоже сыграли в кино, и это уже не осуждали, а воспринимали как нормальный факт. Мы все время прокладывали дорогу себе и другим, и нас за это еще и обсирали. Хотя надо заметить, что всегда с обличениями выступает сравнительно небольшая часть людей, которая почему-то берет на себя право решать за нас, где нам быть, что делать или не делать. Кстати, замечу, что в Росконцерте, за который «Машину» столько попрекали, нам работалось хорошо где-то с конца 1979-го, когда нас туда взяли, и до конца 80-го, когда зарубили тот самый наш планировавшийся концерт в Театре эстрады. Затем до горбачевской эпохи пошла полоса сплошной опалы. И то, что в этот период мы не были расформированы – большое чудо. Лишись мы профессионального статуса, ни партия, ни КГБ в самодеятельном варианте играть бы «МВ» уже не дали. Нас отслеживали вдоль и поперек. И чьего-то покровительства, защиты ждать не приходилось. Кому я мог тогда позвонить? Разве что герою Советского Союза космонавту Гречко. Мы с ним познакомились, когда на лыжах катались, то ли в Домбае, то ли еще где-то. Очень общительный человек, мы его приглашали пару раз на наши концерты. Ну, я ему и звонил. Гречко сказал: «Если меня позовут на какой-нибудь совет, для обсуждения статьи в «Комсомолке», конечно, я буду вас защищать». А больше обращаться было не к кому. Даже Ролан Быков однажды обломался. Пригласил нас в молодежную телепередачу, мы там сыграли песен шесть. Он сказал: «Да, что я Лапина не пробью!» Пошел к председателю Гостелерадио Лапину, выходит от него красный, разгоряченный, и говорит: «Ни хуя, не вышло. Как стена. Нет, отвечает, не будет этой группы в эфире, и все».
А потом ещё и товарищи с Лубянки ко мне стали подходить. Впервые это произошло после выхода в Америке, без нашего ведома, «машиновской» пластинки «Охотники за удачей». В Росконцерт приехал комитетовский полковник, курировавший данную организацию. Всех, кроме меня, выгнал из кабинета, и мы с ним вдвоем беседовали.
Вторая встреча с гэбэшником была поинтереснее, как в кино. Перед моей первой поездкой в капстрану – в Грецию. С музыкой этот выезд, к слову, был не связан.
Мне позвонили домой. Человек официально представился сотрудником КГБ и сказал, что хочет со мной побеседовать в гостинице «Будапешт». Там он встретил меня в холле, взял ключи от специального номера, куда мы и проследовали. Как я понял, они решили проверить: могу ли я стать их осведомителем? Впрямую таких предложений не делалось, но общий характер беседы наводил на определенные мысли. В конце концов я откровенно спросил: «Что вы от меня хотите?» Он ответил: «Знаете, вот вы поедете за границу, наверняка, будете с кем-то встречаться, отвечать на какие-то вопросы…» А ведь работники этой организации в каком-то смысле моделируют твое ближайшее будущее. Примерно то, что их интересует, они тебе потом и устраивают. Я все понял и пообещал: «Все, что меня там спросят, я вам честно могу пересказать. Если вам это интересно». Видимо, по моей реакции и каким-то ответам они поняли, что тему со мной развивать не стоит, я им не подойду». В одном из разговоров я поинтересовался у Андрея, не допускает ли он, что в какие-то моменты в «МВ» все же проникали «стукачи»? И напомнил давнюю легенду про Александра Катамахина, о котором в «околомашинистской» среде говорили всякое.
«Думаю, осведомители в
