Василий Сталин. Сын «отца народов» - Борис Вадимович Соколов
Ваше письмо подняло на новую высоту мою ненависть к обывательщине вообще и к обывателям из среды моих коллег в частности, которые на мои неоднократные предложения поставить Вас в известность о работе Василия твердили: «В лучшем случае бесполезно, а в худшем — опасно!» или: «Молчи. Молчание украшает юность».
Цель настоящего письма — доложить Вам о впечатлении от работы Василия по истории и его настроении после Вашего вмешательства.
Василий занимался дополнительно под моим руководством с 13.VI. по 5 июля с. г. и сдавал мне зачеты по частям курса, что стимулировало его на дальнейшую работу, а мне давало возможность составить твердое представление о степени его подготовленности. Продолжительность зачетов 1 час и более.
В результате могу сообщить, что достигнутые им знания сугубо относительны, не покоятся на прочном фундаменте, поверхностны, страдают многими пробелами и недостатками, в частности, схематизмом и социологизмом. Но и то, что он сумел одолеть в такой короткий срок и, что меня особенно удовлетворяет, совершенно сознательно, дает мне право выставить ему за год посредственную оценку.
Прошу извинить за навязчивость, но я не могу скрыть от Вас одного наблюдения, а именно: Василий болезненно переживает ту неприятность, которую он Вам причинил, Вам, которого он искренне любит и к которому его влечет.
Однажды в разговоре со мной о его самочувствии Василий заявил мне, что готов сделать все, чтобы восстановить Ваше доверие, чтобы быть ближе к Вам.
Мне понятны его потребности. Мое мнение: если Василию предоставить известную свободу в смысле сокращения до минимума опеки над ним, иногда оскорбляющей его, и в то же время обеспечить систематический, но незаметный для него контроль за тем, как он оправдывает оказанное ему доверие, Василий будет тем, чем он должен быть.
В заключение должен довести до Вашего сведения, что я, по всей вероятности, не смогу оправдать той доли доверия, которую Вы мне оказали, когда писали, что в руководстве работой Василия и его поведением я могу рассчитывать на Вашу поддержку, так как я не числюсь в списке преподавателей спец, школы № 2 на 1938-39 г. Тысяча извинений.
Привет!
Ваш В. Мартышин».
Недолго же длилось взаимодействие семьи и школы в случае с Василием Сталиным! Мавр сделал свое дело — поставил искомую посредственную оценку по истории, мавр должен уйти. И Мартышин ушел. Хорошо, если только из спецшколы № 2, а не прямиком в ГУЛАГ. Молодой, но шустрый учитель истории мог вызвать у Иосифа Виссарионовича определенную тревогу: вдруг расскажет кому не следует о том, как Василий Иосифович угрожает с собой покончить. От таких педагогов беды не оберешься. Но психологию Василия уловил правильно: опеку над собой, особенно в мелочах, тот не терпел, из принципа поступал прямо противоположно тому, что рекомендовали опекуны. И насчет оценки способностей Василия преподаватель разошелся со Сталиным. У будущего генерала способности отнюдь не средние, вот только надо точно определить, к чему у него лежит душа (уж явно не к истории), и дать возможность проявить себя.
Последовал ли в дальнейшем Иосиф Виссарионович мартышинскому совету? Сомневаюсь. Василий не зря жаловался на отсутствие толковых воспитателей. Таких, что могли бы воспитывать и обучать незаметно, творчески, без навязчивой опеки Каролины Васильевны, без приторной ласки Анны Сергеевны, но пограмотнее рязанского милиционера, чьи интересы ограничивались водкой и бабами. Отец, человек по складу характера авторитарный и подозрительный, вряд ли проникся идеей «систематического, но незаметного контроля» над успеваемостью и поведением сына.
Спецшколу № 2 Василий так и не закончил. Он раздумал быть артиллеристом. Увлекла гораздо более романтическая профессия летчика. Василия всегда манила скорость.
В НЕБО!
Вместо последнего класса средней школы Василий Сталин осенью 1938 года пошел в Качинскую краснознаменную военную авиационную школу имени А. Ф. Мясникова под Севастополем. Все время пребывания в Каче Василий был «под колпаком» у чинов НКВД. 8 декабря 1938 года нарком внутренних дел Л. П. Берия направил докладную записку на высочайшее имя:
«Товарищу Сталину.
Мною был направлен с письмом к начальнику Ка-чинской авиашколы комбригу т. Иванову сотрудник, который на месте выяснил, что, узнав о приезде Васи, командование школы сделало для него исключение с нарушением общих условий, существующих для курсантов.
По прибытии Васи в г. Севастополь на вокзале его встретили комиссар школы полковой комиссар т. Семенов и работник особого отдела. По дороге в школу Вася сказал т. Семенову: «В этом году в Севастополь должен приехать папа отдыхать и, вероятно, заедет на Качу».
Поместили Васю не в общежитии для курсантов, а в отдельный дом для приезжих, в так называемую гостиницу-школу.
Первые дни питание ему готовили отдельно в комсос-тавовской столовой. Был случай, когда Вася заказал восточное блюдо, изготовление которого не было известно местным поварам, и специально был послан человек в Севастополь, чтобы узнать, как готовится это блюдо.
Три-четыре раза на машине, предоставляемой командованием школы, Вася ездил в Севастополь и Муха-латку, звонил по телефону ВЧ в Москву т. Поскребышеву и в 1-й отдел ГУГБ НКВД.
24 ноября с. г. Вася с начальником штаба школы Герасименко на территории школы катались на мотоциклах (сегодня бы их назвали «рокерами»; картина забавная — полковник вместе с не очень простым курсантом гоняют по двору училища. — Б. С.). Вася упал, получил легкие царапины на лице и руках. По просьбе Васи этот факт Герасименко скрывал от командования несколько дней.
До укомплектования группы Вася занимается с преподавателями индивидуально по теории полетов, изучению материальной части самолетов «У-2» и мотора «М-11», а также по уставу.
В письме, посланном в адрес начальника Качинской авиашколы т. Иванова и начальника НКВД Крымской АССР т. Якушева, мною были даны следующие указания:
а) снять гласную охрану, как неприемлемую, и организовать агентурную охрану с тем, однако, чтобы была гарантирована сохранность жизни и здоровья Васи.
б) внимание и заботу в отношении него проявлять не в смысле создания каких-либо особых условий, нарушающих установленный режим и внутренний распорядок авиашколы, а оказание помощи в деле хорошего усвоения программы школы и соблюдения учебной и бытовой дисциплины».
Сталин не замедлил согласиться с рекомендациями Лаврентия Павловича и направил сыну письмо. Василий ответил на него 15 декабря 1938 года:
«Здравствуй, дорогой папа!
Большое спасибо за письмо. Я живу хорошо. Занимаюсь много и пока успешно (на сей раз не лукавил! — Б.
