Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны

«Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку. Выстрел производится электричеством. Во время выстрела у нее образуется дым. При захвате таких пушек сообщать немедленно».

Фашистское командование требовало от своих вояк невозможного. Захватить «катюшу» они, конечно, не могли. Первый залп реактивной артиллерии по боевым порядкам врага, произведенный под Киевом, в Голосеево, вызвал полную растерянность и панику в стане противника.

Я успел сообщить командирам батальонов о возможном применении на нашем участке фронта новой артиллерии. Однако, ведя бой, не все они успели предупредить об этом личный состав.

Ночью, когда противник опомнился от наших ответных ударов и стал окапываться вблизи сельхозинститута, «катюша» дала свой первый «концерт».

Незабываемое зрелище! Огромные пылающие факелы с воем и грохотом взмыли над лесом, перекинулись на позиции врага, неистовым пламенем обрушились на фашистские окопы. Это было похоже на сейсмическую катастрофу; будто в лесу вдруг разверзся кратер вулкана и раскаленные ядра его неизбежно должны были все испепелить. Наши воины, которых не успели предупредить, были ошеломлены бушующим огненным шквалом.

Фашисты бежали так поспешно и растерянно, что побросали оружие. Те из них, кто попал в плен, уныло тянули:

— Мы не знали, что русские имеют на вооружении гром и молнию!

Итак, несколько дней сражений, в которых участвует бригада, а сколько, событий и радостных новостей! Соседи слева освободили от немецко-фашистских захватчиков населенный пункт Мышеловку. Выбит враг из Жулян. Для начала — неплохо. И главное здесь — моральный фактор. Для возомнивших себя «непобедимыми» фашистов это был чувствительный удар.

Когда на переднем крае установилось затишье, мне представилась возможность отлучиться на несколько часов в город.

Киев… Чудный и древний Киев, вознесенный над Днепром, за короткое время ты стал мне родным. Не только твои живописные улицы, широкие площади, тихие переулки, парки, заводы, набережная Днепра, — главное, твои люди близки и милы сердцу. В эту суровую годину испытаний тысячи и тысячи киевлян и киевлянок пришли на помощь своей родной армии. От зари и до зари, под орудийным огнем противника, невзирая на частые налеты его авиации, они работали на оборонительных рубежах, рыли противотанковые рвы, траншеи, окопы, ставили эскарпы и надолбы, разбирали булыжник мостовых и воздвигали баррикады.

Работали заводы… Котельщики, токари, жестянщики, слесари — ратники мирного труда, теперь они производили мины и разнообразные заграждения. Даже многие бытовые предприятия — артели, кустарные мастерские, которым по роду их производства, казалось бы, совсем не до военных дел, оказали обороне города большую поддержку. Они стали выпускать бутылки с горючей смесью. Позже от этих бутылок сгорел не один десяток фашистских танков.

В городе создавались коммунистические и комсомольские полки и отряды народного ополчения, и душой всей этой напряженной, многосторонней деятельности был Центральный Комитет Коммунистической партии Украины.

Я познакомился в боях с командирами отрядов народного ополчения Клешовым и Кузнецовым — эти отряды сражались мужественно и умело, и когда в минуты затишья я спросил у Клешова, как за столь короткое время сумел он подобрать таких надежных бойцов, — улыбнувшись и щуря глаза от дымка махорки, он ответил:

— Ребята самые обыкновенные, рядовые. Молодые рабочие с «Арсенала», железнодорожники, студенты… Есть даже два парикмахера, кондитер и музыкант. В общем, товарищ полковник, люди, как говорится, «с бору по сосенке», и ни один из них до этого не воевал… Однако ненависть к фашистам так велика!..

Могу с уверенностью сказать, что успехи, одержанные нашими войсками в дни обороны Киева, во многом были обеспечены самоотверженной поддержкой киевлян: мы, солдаты, сражаясь на передовой, уверенно опирались на могучее плечо народа.

Однако и в Киеве, и в его окрестностях, да и в других городах нам доводилось встречать не одних лишь патриотов. Были и трусы, паникеры, сеятели тревожных слухов и сплетен. Многие обыватели и сами не понимали, что, распространяя вымыслы и клевету, они усиливали у определенной части населения неуверенность и подавленность.

Подчас эти вымыслы доходили и до военных, и я немало был удивлен, когда знакомый офицер, встретив меня в пригороде, спросил, сдерживая волнение:

— Будем откровенны, Александр Ильич, мы знаем друг друга: скажите, воздушный десант противника ликвидирован?

Я даже отшатнулся:

— Какой десант?..

— Но ведь вы знаете!..

— Впервые слышу.

— Девятого августа ночью в районе Дарницы гитлеровцы выбросили десант: тридцать диверсантов. Задачей этих диверсантов было: совершить налет на штаб фронта.

— Когда вы об этом услышали и от кого? Кто имеет такую точную информацию о количестве парашютистов и даже об их задаче? Это же явная «утка»! Я только что говорил со штабом корпуса, а вы знаете, что он расположен восточнее Дарницы, в лесу, и там не слышали ничего подобного.

Офицер смутился:

— Я ведь не паникую…

— Но вы должны помнить, кому они выгодны, такие слухи, и сразу же разоблачать их и пресекать.

Вскоре я услышал еще более удивительные вещи. В тылу корпуса, в небольшом поселке, я подошел случайно, незамеченный, к группе военных и услышал обрывок фразы:

— …Утром эту «кукушку» схватили, и сейчас она в особом отделе сидит!

Я поздоровался и спросил:

— О какой это «кукушке» вы беседуете?

Молоденький лейтенант объяснил с готовностью:

— Мы о тех «кукушках» говорили, товарищ полковник, что немцы к деревьям цепями приковывают…

— Подождите, лейтенант, что-то слишком уж замысловато. Кого приковывают цепями, где, зачем?..

Все, казалось, были удивлены моей неосведомленностью, а лейтенант улыбнулся: дескать, полковник и сам это знает, но выпытывает!

Он охотно поведал мне, как говорится, на полном серьезе, что имеются сведения, будто немцы, вынужденные к отступлению, оставляют на деревьях своих солдат, приковывая их к стволам железными цепями. Такому смертнику, мол, дается автомат, патроны, сухой паек с бутылкой коньяка, и эта «кукушка» сидит себе меж веток и постреливает в наших солдат и офицеров.

Я не выдержал, засмеялся:

— Значит, коньяк, чтобы не скучал, цепи, чтобы не удрал?

— Между прочим, среди этих «кукушек», — продолжал лейтенант, — есть даже молодые женщины. Из украинок-белоэмигранток… Сейчас в особом отделе одна такая сидит, захвачена с автоматом в руках нашими разведчиками. Ни на какие вопросы не отвечает. А когда кто-то из разведчиков пригрозил ей, она показала ему кукиш.