Андреа Питцер - Тайная история Владимира Набокова

В тот год в сердце терпящей крах империи Владимиру Набокову исполнилось восемнадцать. В ее руинах уже начинало зарождаться будущее России, и до новых концентрационных лагерей оставалось не больше года.

Тем не менее творившаяся в стране неразбериха задевала Набокова только вскользь. Позднее он вспоминал, что за нежелание принимать участие в политической жизни России тенишевские учителя и одноклассники называли его иностранцем. Ничего примечательного с ним не происходило. В мае петроградские врачи сделали ему операцию по удалению аппендикса; летом он, как обычно, отправился в Выру. В Петроград Владимир вернулся вместе со школьным товарищем. Он продолжал писать стихи, воспевал свою новую любовь – утонченную Еву Любржинскую, которую встретил в Финляндии накануне революции.

Если те, кто, в отличие от молодого Набокова, интересовался политикой, ждали, затаив дух, выборов, то история и большевики ждать не собирались. Временному правительству верили все меньше, и в первую неделю ноября отряды большевиков, взяв под контроль все стратегические пункты столицы, предприняли новую попытку захватить власть. Следующим утром выяснилось, что у Керенского, заявлявшего, что он располагает силами, способными подавить подобный мятеж, вообще нет никакой поддержки.

В. Д. Набоков отправился в Зимний дворец, желая понять, что собирается предпринять правительство. Узнав, что делать никто ничего не собирается, он ушел. Через несколько минут в здание ворвались большевики. Дворец опечатали, правительство распустили, а его членов отправили в Петропавловскую крепость. Великой битвы за контроль над городом и Россией не вышло. Никто не встал грудью на защиту правительства и его лидера. Александра Керенского видели в открытой машине, которая мчала его к югу, вон из Петрограда. Власть захватили большевики.

Отец Набокова остался в Петрограде в качестве главы избирательной комиссии, отказываясь признавать власть большевиков и до последнего возлагая надежды на волю избирателей. От выборов, которых многие ждали с таким нетерпением, отмахнуться было непросто.

По всей России продолжались мародерство и передел собственности. Ночами, засиживаясь над поэтической тетрадью, Набоков слышал треск пулеметных очередей. Однажды днем во время беспорядков в окно первого этажа в дом проникли вооруженные люди: они решили, что Владимир, который просто колотил отцовскую боксерскую грушу, стреляет по ним. Слуга убедил их не мстить юноше, чем спас Володю от политической расправы.

Набоков окончил училище, сдав экзамены на несколько недель раньше срока. (Правда, его отметки немного недотягивали до идеальных результатов, которые двадцать лет назад показал на экзаменах Ленин.) В семье планировали, что Владимир и Сергей поступят в английские университеты, но сейчас это вряд ли было возможно. К тому же в Петрограде мальчиков невозможно было бесконечно защищать от реалий революции: назревала повальная мобилизация в Красную армию, и тех, кто не хотел служить, забирали насильно.

За десять дней до выборов Владимир Набоков и его брат Сергей стояли на перроне перед отцом. Тот перекрестил обоих и вздохнул: кто знает, суждено ли еще увидеться. Поезд вез братьев на юг. Солдаты, покинувшие фронтовые окопы, ехали на крышах вагонов, спали в коридорах и пытались вломиться в купе первого класса, в котором заперлись Владимир и Сергей. Ехавшие на крыше мочились в вентиляционные отверстия. Когда солдаты все-таки ворвались в купе, их глазам предстал Сергей, талантливо изобразивший симптомы свирепствовавшей тогда тифозной горячки. Этот обман спас братьев Набоковых.

Свободные выборы состоялись в положенное время, в конце ноября 1917 года; тридцать три миллиона избирателей сказали свое слово. Понадобилось несколько недель, чтобы подсчитать голоса, и, когда обнародовали цифры, оказалось, что подавляющее большинство набрали эсеры; за их главных соперников, большевиков, проголосовала всего четверть избирателей. Прежде популярная партия кадетов получила и того меньший процент поддержки. Разочарованные большевики заявили, что результаты выборов не имеют значения, поскольку вся власть должна быть передана революционным Советам, которые, по их мнению, реально представляли народную волю.

Через неделю после выборов всех членов избирательной комиссии, в том числе и Владимира Николаевича, арестовали. Пять дней их держали в тюрьме, запугивали, а на шестой неожиданно выпустили. В. Д. Набоков понимал, что в столице не добьется ничего, кроме повторного ареста. Жена и трое младших детей уже уехали вслед за Владимиром и Сергеем в Крым. Пришла пора и ему покинуть Петроград.

18 января 1918 года Учредительное собрание, сформированное в результате первых в России всенародных выборов, собралось на свое первое заседание. Пусть партия кадетов и осталась за бортом, но все же теплилась надежда, что выборы прошли не напрасно, что избранные депутаты найдут приемлемый способ продвижения вперед, к постимперской России.

Но большевики потребовали принять написанную Лениным «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Собрание отказалось. Большевики и вступившие с ними в сговор эсеры покинули заседание. На следующий день двери Таврического дворца были заперты, а собрание разогнано. Российская демократия, не успев толком родиться, скончалась.

В Крыму кадеты и монархисты оказались фактически на птичьих правах. Мать царя Николая, вдовствующая императрица, жила вместе с несколькими придворными неподалеку от Ялты – более чем скромно.

Номинально полуостров находился под контролем большевиков. Революционным солдатам не терпелось продемонстрировать свою готовность защищать новый порядок от любых оппонентов. Тех, в ком подозревали врагов, связывали, вывозили на баржах в Черное море и выбрасывали за борт.

Прибыв на этот аванпост имперской России, Владимир и Сергей оказались словно бы в совершенно другом мире. На Ривьере, в Петербурге и среди лесов и полей Выры Владимир чувствовал себя как рыба в воде, а здесь все казалось ему чужим. Его приводили в замешательство призывающие к молитве крики муэдзина, рев ослов, миндальные деревья, кусты олеандра и горы, спускающиеся к самому морю. Пришедшее в Крым через тысячи верст с севера грустное письмо от Люси только усиливало ощущение изгнанничества.

Вскоре в Крым приехала Елена Ивановна с Ольгой, Еленой и шестилетним Кириллом, а позже, в декабре, к ним присоединился отец. Семья устроилась на зимовье в семи с половиной верстах от курортной Ялты, в гостевом доме графини Паниной, поместье которой когда-то посещал Толстой. Владимир Дмитриевич, опасавшийся большевистских репрессий, скрывал, кто он такой, но имени не сменил – выдавал себя за специалиста по легочным заболеваниям, доктора Набокова.