Андреа Питцер - Тайная история Владимира Набокова

До Ленина, жившего тогда в Цюрихе, доходили слухи о революции, но он отказывался им верить. После сибирской ссылки он почти не бывал в России, однако теперь понимал, что должен немедленно вернуться. В телеграммах, летевших в Петроград, он снова и снова повторял, что революционеры не должны идти ни на какие уступки – ни при каких обстоятельствах нельзя поддерживать решения, допускающие продолжение войны.

Война оставалась жестокой реальностью, с которой приходилось считаться. Чтобы вернуться в Россию, Ленину требовалось пересечь территорию, на которой он считался пособником врага, подлежащим аресту и содержанию в концентрационном лагере. Примерив тюремную робу в 1914-м, Ульянов не горел желанием повторять опыт. Он предложил, чтобы его включили в списки обмена пленными: Временное правительство потребует, чтобы его беспрепятственно пропустили через немецкую территорию, а взамен отпустит немецких граждан. Однако друг Набокова, министр иностранных дел Павел Милюков, хлопотать о возвращении Ленина отказался.

Ленин воспользовался другими каналами и обнаружил, что немцы (несомненно, представлявшие, какое воздействие он окажет на трещавшую по всем швам империю) рады гарантировать ему и другим политическим эмигрантам беспрепятственный транзит по своей территории. Таким образом, вместо того чтобы попасть в немецкий лагерь, Ульянов свободно проехал по стране, по дороге, чтобы наверстать упущенное время, читая газеты. Временное правительство, управляющим делами которого назначили В. Д. Набокова, пребывало в уверенности, что после такого путешествия Ленин будет дискредитирован как немецкий шпион, и не предприняло никаких мер, чтобы помешать его возвращению.

Когда поезд Ленина прибыл на Финляндский вокзал, на перроне его встречали тысячи ликующих соратников и почетный караул матросов. Но Ленин негодовал на своих однопартийцев. Вместо поздравлений, которых ожидали большевики, они выслушали заявление Ленина, что их одурачили. Шагая по перрону к выходу, он пренебрежительно отмахнулся от соратника-социалиста, умолявшего о сотрудничестве. На привокзальной площади Ленин забрался на броневик и провозгласил, что в первую очередь нужно лишить всякой поддержки Временное правительство. Ленинская партия большевиков и кадеты В. Д. Набокова десять лет вместе сражались против царского самодержавия, но общих позиций так и не выработали. Теперь, когда царизм ушел в прошлое, будущее России оказалось открыто всем ветрам.

Когда над Россией сгустились революционные тучи, Лев Троцкий тоже находился за границей. Отречение царя от престола застало его в Нью-Йорке, где он занимался журналистикой. Он спешно засобирался домой. Его корабль вышел в рейс по расписанию, но был задержан в канадском порту Галифакс, где Троцкого, его жену и сыновей сняли с судна. Троцкий и еще пятеро российских социалистов были интернированы в концентрационный лагерь под Амхерстом. Лагерем руководил британский полковник, ветеран бурской войны. «Вот вам и британская демократия», – писал Троцкий.

Вместе с восемьюстами пленными немецкими матросами и группой гражданских лиц, интернированных как пособники врага, он был помещен за колючую проволоку, в ветхое здание бывшего чугунолитейного завода. Троцкий отчаянно протестовал. Какие обвинения ему предъявляют? Никакой он не пособник, а мирный житель, преступлений не совершал. Лев Давидович пытался связаться с Временным правительством через российского консула в Монреале, писал британскому премьер-министру – тщетно. Министр иностранных дел России Павел Милюков потребовал было его освобождения, но через два дня передумал и отозвал запрос.

Слухи об аресте Троцкого просочились за пределы Канады, и по всему миру зазвучали призывы освободить его. Когда новости дошли до Петрограда, британский посол объявил Троцкого германским агентом. Временное правительство стояло перед дилеммой: учитывая, что Троцкий отрицает полномочия и без того шаткой действующей власти и, вернувшись, попытается ее свергнуть, стоит ли идти навстречу своим более радикальным союзникам и ходатайствовать о его освобождении?

Военные действия продолжались – Временное правительство не планировало выхода России из войны. Троцкий, выступавший за прекращение бойни, представлял серьезную угрозу. Но давление общества, жаждавшего его освобождения, было слишком сильным. Через месяц после того, как судно Троцкого вышло из нью-йоркской гавани, Льва Давидовича выпустили из лагеря. К маю он вернулся в Петроград.

В первые дни по возвращении на родину Троцкий написал памфлет о своем пребывании в концлагере. Подобно Владимиру Набокову, он навсегда запомнил лагеря Первой мировой, но использовал эти воспоминания гораздо раньше и в более жесткой форме.

Не успел закончиться один кризис, как начался другой. У солдат Временное правительство не пользовалось особой поддержкой, потому что выступало за продолжение войны. В ходе июльского кризиса кадеты, включая В. Д. Набокова, вышли из состава правительства. Немедленно вспыхнуло большевистское восстание, и лишь в последний момент его удалось подавить силами кавалерийского полка, сохранившего верность Временному правительству. Поговаривали об аресте Ленина. Троцкого в самом деле арестовали и отправили в «Кресты», где несколько лет назад сидел В. Д. Набоков. Однако, как пишет Набоков, от «ликвидации «Ленина и К°» правительство отказалось.

В результате восстания социалисты добились новых уступок, и во главе правительства встал Александр Федорович Керенский. Коротко стриженный, близорукий, вспыльчивый, Керенский делал судорожные попытки то успокоить народ, то вдохнуть в правительство достаточно веры, чтобы оно протянуло до осенних выборов.

С первых дней работы управляющему делами Временного правительства В. Д. Набокову мало верилось в его успех. Правительство ежедневно подвергалось нападкам со стороны тех, кто считал его некомпетентным, а его деятельность – пагубной для державы, как и тех, кто видел в его стремлении к стабильности страх перед социальными переменами.

Перспективы демократии в России виделись той осенью в настолько мрачном свете, что у В. Д. Набокова, всю жизнь боровшегося против смертной казни, дрогнула рука и он поддержал введение высшей меры наказания в армии, которую, как ему казалось, наводнили революционные агитаторы. В сентябре он с изумлением слушал яростные прения, вспыхнувшие среди политических лидеров по поводу того, следует ли запретить пришивать на мундиры старые пуговицы с изображением двуглавого орла. Сперва надежды России обманули цари, а теперь – Временное правительство. Всенародные выборы Учредительного собрания опять откладывались, на этот раз до ноября.