Монах - Михаил Константинович Зарубин
О чем они говорили, Саша не понял. Положив трубку, ротный буркнул:
— Собирайся.
Саша и Рома вышли из штаба, на крыльце столкнулись со старшиной из роты связи.
— Петров, — окликнул старшина. — Тебе письмо, вертолетчики привезли.
— Ну, наконец-то, — с облегчением вздохнул Саша. Второй месяц ни слуху, ни духу…
— Возьми в узле связи.
Письмо было от сестры. Он распечатал его и сразу начал читать, глотая строчки. И вдруг остановился. Прочитал еще несколько слов, и еще, потом еще: «Саша, мама умерла, сердце не выдержало операции…». Как это умерла? Он зажал листок бумаги в руках, медленно ступая, словно слепой, пошел в мастерские.
Роман, увидев приятеля, сразу понял: произошло несчастье…
— Саша, я тебе нужен?
— Нет, Роман, спасибо. Я побуду один.
Роман молча смотрел на Сашу. В глазах его застыл вопрос.
— У меня мама умерла.
Саша зашел в каптерку, закрыл на крючок дверь. Прочитал еще раз письмо. Он ни о чем не думал, ничего не хотел, кроме тишины. Ему нужна была сейчас тишина, как воздух. Он расстегнул на груди гимнастерку, нащупал на груди маленький железный крестик, который дала ему мама, как оберег. Его-то она сберегла, а сама не сумела уберечься.
Почему-то он вспомнил, как мама учила косить траву. На заливном лугу — трава по пояс. Делая первый прокос, она пропускала Сашу вперед:
— Смотри, Саша, — приговаривала она, — чуть поднимешь косу, и срез будет высокий, сена мало. По земле косой начнешь водить, всю траву землей перепачкаешь. Вот как надо, — показывала она. — Ровнее держи косу, вот так, хорошо…
Солнце палит нещадно, от скошенной травы идет острый запах. Прошли по прокосам, разбросали траву, чтобы сохла лучше.
— Устал, родной, — слышит он голос мамы, — присядь вот здесь, — она расстилает у куста черемухи большой холщовый мешок.
— Нет, я не устал, — пытается он сопротивляться.
— Отдохни чуть-чуть. Перетрудишься, будет хуже.
Он прилег, закрыл глаза, и провалился в забытье. Сколько он спал, неизвестно, но мама за это время скосила больше половины поляны.
И снова визжат косы, и снова падает трава. Саша торопится, он слышит голос мамы:
— Не торопись, сынок, все будет хорошо…
Он не торопится, хотя коса в руках становится тяжелой, словно чугунной. И опять он отдыхает, а мама машет и машет своей литовкой, словно усталость ее не берет. Вечернее солнце вот-вот закатится за Качинскую сопку, и Саша с мамой идут домой. Мама впереди, с двумя косами в руках, он еле плетется сзади. Все болит: и руки, и ноги, и спина. Мама замедляет шаг…
— Потерпи, осталось немного.
У него нет сил даже ответить. У самой деревни он просит мать отдать ему косу.
— Зачем?
— Неудобно как-то, иду налегке.
Мать смеется.
— Давай пойдем огородами!
Он успокаивается.
Дома нет сил, чтобы поесть, он забирается на сеновал и мгновенно засыпает.
Мама научила Сашу доить корову. Сначала он мыл руки с мылом. Мама подвязывала Зорьке хвост, осматривала вымя, соски, тщательно промывала их теплой водой, затем белой тряпочкой насухо вытирала. Показав, как это делается, она посадила Сашу на скамеечку справа от коровы. Та, почувствовав, что к ней касается не хозяйка, забеспокоилась, стала переступать ногами. Мама гладила Зорьку по холке, приговаривая:
— Зоренька, успокойся, это ведь Сашенька наш, ну, будь умницей.
— Бери сосок в кулачок, только не щипай его, перехватывай у основания, и прижимай большим пальцем к верхнему краю ладони. Дои обеими руками, поочередно сжимая и разжимая пальцы, вот так…
Несколько дней Саша учился вроде бы простому делу. Зорька уже не боялась его, а мама только хвалила сына. Говорила:
— Ты молодец. Запомни одно правило: хорошо доить корову умеет не каждый, да и руки не у всех подходящие. Медлительные люди — плохие доильщики. А еще надо любить животное, обращаться с ним ласково.
Многому учила мама. А сейчас ее нет.
Саша просидел в каптерке до вечера. Сидел, поджав ноги, обхватив колени руками. В душе он чувствовал какую-то странную пустоту и отрешенность. С улицы доносились голоса и звуки машин, но они были какие-то неживые, словно раздавались из динамика старенького радиоприемника.
В дверь стучал Роман.
— Саша, открой! Уже отбой был, ротный тебя разыскивает…
Он покорно встал, подошел к двери, открыл ее.
— Ну, ты чего, в порядке?
— Я в порядке, Роман.
Нужно было продолжать службу, нужно было жить и служить Отечеству, к чему призывали их слова военной присяги… Он пережил свое горе в одиночку, сам, и теперь ему уже не понадобится ни сочувствие, ни посторонняя помощь. Это был второй жизненный удар. Первый остался где-то далеко на гражданке, когда многотысячный кран раздавил, словно букашку, живого человека…
Война была совсем не такой, какую он видел в кино, о которой читал в книгах. Не было противника, что стоял напротив, не надо было рыть окопы, ходы сообщения. Все было проще и от того опаснее во много раз. Моджахеды были в одеждах простых крестьян-афганцев, они с радостью встречали любого, входившего в селение, но провожали смертоносным огнем в спину.
Главными армейскими операциями были рейды. Разведка засекала скопление вооруженных людей, поступали агентурные данные о расправах моджахедов с мирными жителями. В поход уходила чаще всего рота, иногда батальон. Все на виду, все открыто, где уж тут внезапность. Пока добирались до места, душманы уже все знали: сколько идет и куда, как вооружены. Засады были обеспечены. Ничего не поделаешь, говорили отцы-командиры, такая она, афганская война.
По вечерам собирались в армейской курилке. Здесь можно было не только покурить, но и поговорить, отдохнуть от палящих лучей солнца, побыть в тени и прохладе. Курилка была особым местом, она располагалась рядом со штабом, вокруг нее было чисто и зелено. Здесь росли несколько берез, за которыми все любовно ухаживали. Рядом журчал фонтан. Он был накопителем воды, в его глубине плавали рыбки ярких расцветок, росли экзотические растения, на широких листьях которых отдыхали лягушки.
Курилка — просторная беседка с лавочками по краям. У входа с каждой стороны висели сверкающие гильзы от снарядов, приспособленные для окурков. Под дуновением редкого ветерка на крыше колыхался купол парашюта. Все это: курилка, фонтан с бассейном, зеленая травка и березка было накрыто маскировочной сетью.
Приятно было посидеть вечером в курилке, особенно перед долгой дорогой, почувствовать легкую прохладу фонтана, покурить, поболтать, понаблюдать за тем, как беззаботно плещутся рыбки. Для дежурных по штабу было святой обязанностью поливать «зеленку», чистить бассейн от листьев и мусора, при необходимости менять воду. Корм для рыбок привозили
