Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Часть 8

“ПОЖАРЫ В ВАШИХ ГОРОДАХ”

Мистер и миссис Америка! Вы ошибаетесь. Я не Царь иудейский и не лидер культа хиппи. Я только то, что вы из меня сделали, и этот безумец, пес, дьявол, убийца, изверг, прокаженный — лишь отражение вашего общества…

Чем бы ни окончилось сумасшествие, которое вы называете справедливым судом в традициях христианского правосудия, знайте одно: внутренним зрением я вижу, как мои мысли разжигают пожары в ваших городах.

Заявление, распространенное Чарльзом Мэнсоном после признания его виновным в убийствах Тейт — Лабианка

26 января —17 марта 1971 года

Во время второй фазы процесса перед присяжными был поставлен единственный вопрос: следует ли назначить подсудимым наказание в виде пожизненного заключения или смертной казни? Во внимание теперь могли приниматься такие соображения, как смягчающие обстоятельства, социальная среда, чистосердечное раскаяние и вероятность исправления.

Чтобы не затягивать процесс и тем самым не рисковать ожесточением присяжных, я вызвал только двоих свидетелей — офицера Томаса Драйнена и Бернарда “Толстозада” Кроуи.

Драйнен показал, что в 1966 году, при аресте Сьюзен Аткинс за городской чертой Стейтона, штат Орегон, при ней был найден пистолет 25-го калибра. “Я спросил у мисс Аткинс, что она собиралась делать с этим оружием, — вспоминал Драйнен, — и она ответила: будь у нее такая возможность, она бы выстрелила и убила меня”.

Показания Драйнена доказывали, что в сердце Сьюзен Аткинс уже поселилось убийство, еще даже до ее встречи с Мэнсоном.

На перекрестном допросе Шинь задал Драйнену вопрос о пистолете 25-го калибра.

В.: “Его размер невелик; пистолетик напоминает игрушечный — так ли это?”

О.: “Ну, только не мне”.

Кроуи описал, как поздним вечером 1 июля 1969 года Мэнсон выстрелил в него и ушел, сочтя его мертвым. Важность показаний Кроуи заключалась в том, что показывала: Мэнсон вполне был способен совершать убийства самостоятельно.

1 февраля я закончил излагать доводы Народа. В тот же день защита вызвала своих первых свидетелей, родителей Кэти — Джозефа и Дороти Кренвинкль.

Джозеф Кренвинкль описал свою дочь как “совершенно нормальную девочку, очень послушную”. Она была “синей птицей”[196], членом “Лагерного костра”[197], “дочерью Джоба”[198] и состояла в Одюбонском обществе [199].

Фитцджеральд: “Была ли она заботлива по отношению к животным?”

Мистер Кренвинкль: “Да, и очень”.

Патриция пела в церковном хоре, рассказал мистер Кренвинкль. Она не была отличницей, но всегда получала хорошие оценки по предметам, которые ей нравились. Она проучилась один семестр в колледже “Спринг-Хилл”, иезуитском учебном заведении в Мобайле, Алабама, прежде чем перебраться обратно в Лос-Анджелес и поселиться у сестры.

Кренвинкли развелись, когда Патриции было семнадцать. Ее отец, Джозеф Кренвинкль, уверял, что развод был мирным; они с женой расстались друзьями и поддерживают эту дружбу до сих пор.

И все же год спустя, когда Патриции стукнуло восемнадцать, она бросила семью и работу, чтобы присоединиться к Мэнсону.

Дороти Кренвинкль сказала о дочери: “Она скорее сделает больно себе, чем какому-то другому живому существу”.

Фитцджеральд: “Вы любили свою дочь?”

О.: “Да, я любила ее; я всегда буду любить мою доченьку, и никому не удастся убедить меня, что она могла сделать что-то ужасное или жестокое”.

Фитцджеральд: “Благодарю вас”.

Буглиози: “Нет вопросов, Ваша честь”.

Фитцджеральд хотел представить в качестве вещественных доказательств письма Кренвинкль различным людям, включая отца и священника из “Спринг-Хилла”.

Ясно, что я мог бы и “завернуть” такие вещдоки, стоило только сказать: “Протестую”. Но я не стал делать этого. Понимая, что они могут вызвать лишь сочувствие со стороны присяжных, я все же посчитал, что справедливость в данном случае важнее технических неровностей. Речь шла о том, будет ли девушка приговорена к смерти. И это должны были решить присяжные, а не я. Мне показалось, что при подходе к этому чрезвычайно серьезному решению они должны иметь под рукой всю доступную информацию — даже ту, что почти совсем не относится к делу.

Фитцджеральд вздохнул одновременно с облегчением и благодарностью, когда я “пропустил” эти письма.

Кейт провел перекрестный допрос Джейн Ван Хоутен, матери Лесли. Позднее Кейт рассказал мне, что хотя отец ее не захотел выступить в суде, но стоял за дочь горой. Будучи, как и Кренвин-кли, в разводе, Ван Хоутены были верны дочери.

По словам миссис Ван Хоутен, “Лесли была, что называется, шебутной, озорной девочкой, с которой всегда было весело. У нее было чудесное чувство юмора”. У родившейся в Альтадене (пригороде Лос-Анджелеса) Лесли был старший брат и сводные брат и сестра помладше: корейские сироты, усыновленные Ван Хоу-тенами.

Когда Лесли было четырнадцать, ее родители стали жить порознь, а затем и развелись. “Мне кажется, это сильно сказалось на ней”, — сказала миссис Ван Хоутен. Примерно тогда же Лесли влюбилась в юношу постарше себя, Бобби Мэкки; забеременела; сделала аборт; впервые приняла ЛСД. После чего глотала кислоту минимум раз, а часто и все три раза в неделю[200].

Лесли одолела два первых курса старшей школы в Монровии, где слыла красавицей. Сдать экзамены для поступления на третий курс ей, однако, не удалось. Разочарованная отказом, она сбежала с Мэкки и увидела Хейт-Эшбери, но была напугана представшей перед нею картиной; Лесли вернулась домой, чтобы окончить школу и годичные курсы секретарей. Мэкки тем временем сделался учеником-послушником в Братстве самопознания. Пытаясь продлить отношения между ними, Лесли стала монахиней-послушницей, отвергнув одновременно наркотики и секс. Она продержалась в этой религиозной группе изучения йоги примерно восемь месяцев, после чего порвала и с йогой, и с Мэкки.

Миссис Ван Хоутен не давала показания о периоде в жизни Лесли, который последовал затем; возможно, она сама практически ничего о нем не знала. Из бесед со свидетелями я выяснил, что Лесли сторицей вернула себе упущенное за месяцы воздержания. Бывшей монашке не терпелось “перепробовать все”, будь то наркотики или встречи по объявлениям из раздела “Ищу сексуального партнера” в “Лос-Анджелес фри пресс”. Давний друг перестал видеться с Лесли, потому что она стала “слишком уж дерганая”.

Несколько месяцев Лесли провела в коммуне в Северной Калифорнии. Там она и повстречала Бобби Бьюсолейла, у которого уже имелась собственная бродячая “семья”, состоящая из Цыганки и девушки по имени Гейл. Лесли тут же стала частью этого “любовного четырехугольника”. Гейл, впрочем, была ревнива, и ссоры возникали практически постоянно. Первой это надоело Цыганке, уехавшей жить на ранчо Спана. Затем, вскоре после этого, за ней последовала и Лесли, также присоединившаяся к Мэнсону. Ей было девятнадцать.