Сергей Есин - Дневник, 2006 год

— ГАИшник прикололся: «Почему вы без машины?» (Вася Буйлов)

— Любовь задержала! (Требушинина)

— Автобус захлестнуло цунами.

— Надоело вовремя приходить!

— Болтал с Гекельбери Финном (Дима Иванов)

— Иванов принял меня за Гекельбери Финна, и мы заболтались. (Власов)

— Меня украли инопланетяне в ночном клубе и проводили эксперимент.

— Встретила метрового енота и залезла на дерево. (Вера Матвеева)

— Я Пушкин — мне положено (студент по фамилии Пушкин).

Обычно к каждому семинару я подбираю несколько цитат из моего набора. Сегодня это был Ильянен. Прочел, обсудил, поразмышлял.

«Есть в этом некоторая навязчивость изображать одну сцену. Это свойственно художнику. Например: рисовать один и тот же стог. Один и тот же пруд. Одну и ту же сестру…Или: самого себя. До бесконечности, до наваждения». (стр.151). Такое ощущение, что это про меня, сколько раз я писал одни и те же впечатления юности.

«Журнализм — французское слово, в моем случае к газете не имеет отношения, а значит «писательство изо дня в день»: жанр дневника, записок, если угодно». (стр. 153). Это опять про меня, если читать мои дневники.

«Писать следует короче. Еще короче! Читатель умный, поймет, схватит на лету. Достаточно аллюзий» (стр.59). Если бы научиться!

«Пока твое тело не лежит с разорванным животом на холодном столе прозекторской (ноте бене: стол жестяной с желобками чтобы стекали кровь и жир). Вокруг не бродят курсанты с любопытством — Найти себя — найти язык» (стр. 91). Нашел, — это касается первой половины высказывания, вторая — ожидает, скоро ли, далеко ли? Так хочется еще пописать, что-нибудь сочинить, писательская жизнь моя только началась.

Иногда холодит сердце: «Опомнись, писатель! В тебе самом не хватает человека, в самом тебе — пустыня» (стр. 276). А если так и есть, если пустыня?

В конце дня был Ю.И. Бундин. К сожалению, пообедать с ним не удалось, у него не было времени, но замечательно сидели за столом с зеленой скатертью на кафедре и говорили. Подплыли Вишневская и Роман Сеф. Инна закончила что-то диктовать Е.Я., а у Романа начинался семинар. Говорили о Литературе, о Литвиненко, о разных других людях. Я, оказывается, не ошибся, именно Литвиненко в свое время «показывал» во время сфальсифицированного покушения на Березовского. Скользкий тип, в нем я сразу распознал переметчивость. Интересные сведения и о Льве Разгоне, этой совести интеллигенции — был, говорят, осведомителем. Оба свидетельства: и Бундина как человека знающего и много помнящего; Юрий Иванович сослался на прямой вопрос, заданный Разгону на одной из встреч с читателями, Романа, как человека, пять лет сидевшего в 50-е годы по политической статье можно принять как оценку экспертов. Юрий Иванович интересно говорил о самой большой опасности на Кавказе. Это уход русских: сразу проваливается слой, обслуживающий культуру. Учителя, врачи, журналисты — где они? Тут же рушится промышленность — русские рабочие, инженеры, техники. Интересная статистика: в Башкирии, где четверть башкиры, 40 % русские и около четверти татары, тем не менее, башкиры — как бы национально-образующий народ. Значит, на всех командных высотах именно они, а не демократическое большинство, не выбор лучших и способнейших. Такое же положение во многих других республиках. Единственная республика, в названии которой нет этносообразуюсщего слова — Дагестан. Именно потому там иная структура власти, не президент, а председатель Госсовета. И там другое отношение и к русским, и к языку русскому — без него они просто не поймут друг друга. Русский язык здесь не язык подавления, а язык спокойной жизни другого языка и другого народа. Говорили о приватизации, о том ее периоде, когда олигархи скинулись и выбрали Ельцина. Как интересно говорить с информированными людьми. Олигархи, оказывается, давали деньги под госсобственность — под заводы, фабрики, месторождения. Но на следующий год денег в бюджете, чтобы их вернуть, не оказалось. Вот так и была роздана собственность, объемы которой не снились кроме России никому в мире. К концу разговора подошел Слава Шипов и Михаил Петрович Лобанов с Татьяной. Слава Шипов священичает с начала перестройки, его приход — на Варварке. Вот уж человек, в котором никогда не было никакой религиозной конъюнктуры. Я с радостью смотрел на его простое русское лицо. Сегодня он встречается с семинаром Михаила Петровича.

Тут разговор перешел на Михаила Петровича; заговорили о его замечательной книге «В сражении и любви». За мной должок: я начал ее читать и сразу же наткнулся на цитату «из меня». А я, естественно, позабыл.

Днем написал кислое и уклончивое представление на Диму Лебедева.

6 декабря, среда. Утром уже не в первый раз звонил Э.В. Лимонову. Приглашал его на семинар, раньше он обещал мне поговорить с ребятами. Но Эдуард оказался занят аж до 16 декабря, когда пройдет «Марш несогласных». По своей наивности я не знал, что это такое. Оказывается некий союз, в котором Касьянов и Каспаров. Я сказал Эдуарду, что он плохо монтируется с Касьяновым, и что я всегда выбираю союзников по морально-этическому признаку, по внутренней гармонии. Эдуард ответил мне, что это, дескать, тактический союз. Запахло тем тактическим большевизмом, который я никогда не мог понять. Утром же позвонили с какой-то радиостанции, попросили прокомментировать короткий список Букера. Я сказал, что вообще не считаю ни этот конкурс, ни «Большую книгу» явлениями, отражающими литературный процесс. Так, литературный междусобойчик, связный единством плохо пишущих и всем завидующих людей. В редких случаях Букер отражал качество литературы, но всегда связан с интересами малой группы либеральных даже не писателей, а литераторов. Спросили меня: могу ли я это повторить в эфире? Могу. Можно вам позвонить через пол часа. Но ведь не позвонят!

Позвонили. Мне кажется, что никогда я не был так раскован и никогда так свободно раньше не говорил. Кое-что сказал и о «Большой книге». О тех ожиданиях, которые были у публики, о жажде ориентиров, которая эта акция опять не дала. Про себя я почему-то имел в виду несколько статей в «Литгазете», в том числе и статьи о лауреатах «Большой книги». Так жалко, что «Большая книга» идет под патронажем С.В.Степашина, который, конечно, сам не имеет возможности многое прочесть, но как его дурачит милое окружение по Книжному союзу.

Оказывается, что «Литературную газету» я имел в виду, когда давал интервью радио, не зря. Потому что, слушая меня, у телефона притаился Юра Поляков. Мы с ним, оказывается, спели все в одной тональности. Об этом он рассказал мне на вручении премии «России верные сыны».