Александр Шульгин - Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

Постой-ка, подумал я, кого я обманываю? Это не зрелость. Это банальная старость. Я шел к ней на протяжении всей жизни, но решил смотреть на этот процесс по-другому. Это не зрелость, и она подкралась ко мне незаметно. Это процесс умирания, и я неуклонно двигаюсь к финалу на гибельной скорости. Я просто дурачил себя всеми этими детскими хитростями. Я старый человек, и моя смерть неизбежна. Кто знает, когда она наступит? Может, мой смертный час пробьет прямо сейчас. Подходящее ли сейчас место и время для того, чтобы все закончить? Когда Пони де Леон[75] искал молодость в Эверглейдсе во Флориде - это выглядело абсурдно. Но не менее абсурдной кажется попытка быть молодым придурком с измененным под воздействием галлюциногена сознанием. Черт возьми - стань взрослым, наконец, и веди себя в соответствии со своим возрастом! Ты умирающий старик, который бессильно отводит глаза от факта собственной смертности.

Я чувствовал себя чересчур беззащитным и нескладным, сидя на своем бревне. Инстинкт говорил мне, что нужно быть ближе к земле. Я соскользнул со своего драгоценного бревна и лег на землю. Чурбан остался у меня за спиной. Я отклонил предложение Люка поговорить, так что он пошел побродить, чтобы увидеть еще больше чудесных вещей, окружавших его. Я лишь хотел целиком уйти в свои мысли.

Я задумался, подходит ли для описания моего состояния немецкое слово «Weltschmerz»[76]. Я действительно устал от мира, очень устал. Я снова задумался о том, каким бременем являются для меня попытки оставаться активным, поддерживать высокий уровень продуктивности в написании статей, успеть сделать в лаборатории и то, и другое. Все это было такой очевидной тратой сил. Все медленно надвигается на меня. Ничего не будет завершено, и все связи навсегда прервутся. Накануне вечером мы с Люком говорили о смерти и о переходе в потусторонний мир. Состояние, в котором я сейчас находился, могло служить прекрасной иллюстрацией к этой беседе. Это было не то место, куда можно стремиться.

Однажды я услышал жуткий анекдот о человеке, у которого был дрессированный мул. Мул садился, ложился, стоял на задних ногах или что-нибудь приносил по команде. Но прежде чем приказать мулу выполнить трюк хозяин неизменно брал в руки какой-нибудь предмет размером два на четыре и бил мула по голове. Объяснение его действий было незамысловатым: «Прежде всего нужно привлечь его внимание». Старого мула Шуру ударили по голове препаратом два на четыре. Нечто пыталось привлечь к себе мое внимание.

Мой приятель вновь пристал ко мне. На этот раз ему удалось пробиться через мою депрессию. Он рассказал мне о своих наблюдениях: «Если ты сначала посмотришь вдаль, а потом переведешь взгляд на то, что находится от тебя на расстоянии вытянутой руки, то сможешь рассмотреть в мельчайших подробностях этот близкий к тебе предмет, зато тебе внезапно покажется, что задний фон сделан из картона!» Люк был настойчив. С большими усилиями я прошел несколько футов вправо, пока служивший мне опорой чурбан не исчез за деревьями, и наткнулся на паука, висевшего на своей паутине. Я сел и сосредоточился на насекомом, чувствуя некоторую обиду (как мог Люк быть таким эгоистичным и оторвать меня от роскошной жалости к себе?) Боже мой! Действительно, находившиеся вдалеке деревья и пейзаж казались плоскими и ненатуральными. Они были похожи на плохо нарисованную фоновую декорацию. Я отвел взгляд влево. Ни паука, ни иллюзии. Снова посмотрел вправо. Паук был виден отчетливо, но то, что было вдали, казалось искусственным.

Мне вспомнился другой эксперимент с 2С-Е, который я провел много лет назад в Теннесси. Тогда я посмотрел в закрытое окно и увидел то, что показалось мне нарисованной средневековой леди, поливающей свои цветочки на заднем дворе. Это яркое воспоминание долго хранилось в моей памяти, и лишь сейчас я осознал, что, вероятно, секции оконного стекла стали тем объектом, на котором, как сейчас на паутине, сосредоточился мой взгляд.

Воспоминание об этой иллюзии снова вызвало сумятицу у меня в сознании, потому что имелось еще одно сходство между этим экспериментом и тем другим, драматическим, случившимся больше десяти лет назад в Теннесси. Тогда надо мной тоже витала смерть, и я играл роль уставшего старика. Но тогда я видел себя со стороны - иссохшего, с костлявыми, морщинистыми руками и запавшими щеками. На этот раз я видел свое внутреннее «я». Я думал, что вижу себя стариком, изнуренным человеком, которого убивает осознание того, что, вероятно, он не сможет закончить все то, что ему хочется довести до конца. Черт побери, большую часть из того, что я хочу сделать, я даже не начинал! И что - я сижу здесь, упиваясь жалостью к себе, горюя по поводу того, что самая важная моя работа еще не сделана и никогда не будет сделана!

Откуда-то изнутри, довольно вежливо, ко мне пришел вопрос. Ты случайно не потерял интереса к прогулке? Я хихикнул, осознав, что спиральный спуск в мир отчаяния бесконечен и что я должен выбираться оттуда. Усталость, усталость, усталость. Лучший способ победить усталость - идти дальше. Я повернулся так, чтобы поднять себя из странного положения, в котором я полулежал, и, в конце концов, смог встать на ноги. Я смахнул мусор с задницы и снова зашагал вперед с Люком. Сначала мы шли медленно, но затем стали набирать темп, и тогда я перестал смотреть лишь в себя и обратил внимание на радовавшие глаз окрестности. Вскоре мы добрались до того места, где тропинка расходилась в разные стороны. Мы должны были решить - про-1 должать наш путь по дальней тропинке (в этом случае нам предстоял еще трехчасовой поход) или срезать путь. Наша фляга была уже больше чем наполовину пуста, а 2С-Е вызвал жажду. Мы сошлись на том, что нужно выбрать более короткую дорогу.

Мы пытались проанализировать иллюзию с паутиной и нарисованной на заднем фоне декорацией, но так ни к чему и не пришли. Я только начал делиться с Люком описанием тех темных-претемных мест, где я совсем недавно побывал, как - бац! Снова те же два на четыре. Внезапно у меня возникло странное ощущение в паху. Я что-то чувствовал внизу справа, зная, что со мной что-то случилось и что-то очень плохое. Больно было не очень, но чувство было такое, словно мое правое яичко проникло в тело. Я испытывал дикое желание вытолкнуть его обратно.

Я отошел к краю дороги (мы все еще были далеко от дома -как от нормального состояния, так и от нужной тропинки) и спустил штаны. Потом залез рукой в трусы и обнаружил, что, когда я сильно нажимаю указательным пальцем на пространство между своими гениталиями и правым бедром, то ничего такого не чувствую. Зато когда я отнимаю палец, то неприятное ощущение возвращается. О, ради Бога, пожалуйста, подумал я, только не грыжа!