Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
По спидометру от дачи до заводских ворот было тридцать пять километров. А по времени, как ни старался Николай Алексеевич, меньше часа не получалось. По кольцевой еще можно было разогнаться, а в городе – то светофор, то переход, то пешеход…
Но Николай Алексеевич не горевал. Вставал он, как и всю жизнь, рано, в шесть часов уже был на ногах. Быстро приводил себя в порядок, завтракал и направлялся к машине. По дороге напитывал свои легкие густым лесным воздухом, нервы умягчал, любуясь утренним солнцем, а если его не было – хмурым небом. Любую погоду воспринимал как благодать. Сложный запах сосен и елей поднимал настроение, а на первые тюльпаны и нарциссы, проклевывающиеся из земли маленькой клумбочки возле крыльца, вовсе было не наглядеться. Все радовало и умиротворяло. Старые ворота со скрипом открывались, и машина, мягко шурша шинами, отправлялась в чистое свежее утро, сливаясь на шоссе с другими машинами, где хозяин дачи держал такую скорость, за которую жена точно не погладила бы его по голове.
Всю зиму только и разговоров было о кольцевой дорогой. Наконец, спасительную для города и автомобилистов трассу построили. Она стала базовым звеном, связывающим основные магистрали города. Для удобства движения оборудовали специальную полосу для движения машин спасательных служб. И много чего еще было задумано на этой замечательной дороге! Но к концу мая на кольцевой стали появляться «пробки». Нет, это были не те неизбежные «пробки», что связаны с ДТП. Здесь скорость «расшивки» подобных сгущений зависит от инспекторов дорожной полиции. Люди они особые, все делают, по терминологии Фамусова, «с чувством, с толком, с расстановкой», потому и «пробки» длятся часами.
Да что говорить о «гаишниках»! Неожиданно дороги стали ограждать пластмассовыми «бонами», похожими на противотанковые заграждения, и огромные иностранные машины удивительно ровно и красиво начали резать свежий, не так давно уложенный асфальт. И срывали они новенькое покрытие не на коротком участке, а на многокилометровых расстояниях. Движение замерло, машины, почти соприкасаясь боковыми зеркалами, передвигались в потоке со скоростью черепахи. Умучившись в таком вынужденном стоянии, Николай позвонил другу.
– Юра, ты по кольцевой ездишь?
– Иногда бывает. А чего ты спрашиваешь?
– В прошлом году асфальт укладывали, вроде хорошее покрытие получилось, а сейчас все соскабливают. Не знаешь, почему?
– Скоблят, как ты выразился, для того, чтобы новый уложить.
– Да он и так новый!
– Ну, милый мой, тут причин много. Например, нашли брак.
– А куда же технадзор смотрел?
– Туда и смотрел, куда начальство указывало.
– Но, если почти всю кольцевую перекрывают, строители без штанов останутся! Никаких денег не хватит брак устранить. А кто отвечать будет?
– Долго, Коля, рассказывать. Сам догадайся.
– Скажи хоть в двух словах. Я понятливый.
– Подрядчик мог не дать «отката», вот и нашли брак. Это, так сказать, рабочая версия.
– А мы, водители, за что страдаем?
– А кому твои страдания интересны? – злорадно хмыкнул приятель.
– Не верю я в такие версии, Юра.
– Причины могут быть самые разнообразные. Как правило, все они связаны с деньгами. Кто-то с кем-то не поделился, не «освоил» вовремя средства, не дал взятку за победу в тендере, и так далее, и тому подобное…
– А власти, что, не знают об этом?
– Ты как ребенок, Коля. Во власти сидят обычные люди, а среди этих обычных достаточно жуликов и взяточников…
Каких только происшествий не насмотрелся Николай Алексеевич в этих пробках! Однажды, впереди идущая машина вдруг пошла зигзагом, меняя полосы, показывая мастерство в опасной езде. Соседи справа и слева засигналили потерявшему самообладание водителю, в открытые окна в след лихачу полетели нелитературные слова и неприличные жесты. Очумелый водитель вскоре «достал» впереди идущую машину и врезался в нее. Поток встал намертво. Не успел Николай Алексеевич посожалеть о пропавшем времени, как водитель-хам выскочил из своей машины, что-то закричал и, вопреки всякой логике и водительской этике, кинулся на соседнюю, еще кое-как двигающуюся полосу, останавливая автомобильный поток руками. Чтобы не задавить, идущая на него машина резко затормозила, в нее врезался самосвал. Поднялся крик, виновник-провокатор, ко всеобщему изумлению, достал откуда-то нож и стал размахивать им перед водителями, выяснявшими с ним отношения. Однако никто не захотел связываться с «горячим» парнем, до приезда автоинспекции все свидетели вернулись в свои машины, закрыли двери и стекла. Нарушитель последовал их примеру. Через несколько минут кто-то закричал, что бегавший по трассе мужик убил себя, ударив в сердце тем самым ножом, которым недавно угрожал другим водителям.
В тот вечер Николай Алексеевич вернулся на дачу поздно. Его, как свидетеля, долго расспрашивали в полиции, при этом пригласили на беседу еще и на завтра. Следователь просил вспомнить мелочи, рассказать о происшествии на дороге в тончайших подробностях. Чем закончилось расследование, Николай так и не узнал, но не сомневался, что в суд его тоже вызовут, так как он находился ближе всех к месту трагедии.
Чего он только не повидал на этой невыносимой дороге. Попадались искореженные машины, обезумевшие люди, разбивающие стекла чужих машин бейсбольными битами, даже угрожающие настоящими пистолетами. Создавалось впечатление присутствия в ином мире, где на дорогах полная анархия и хаоса, а за рулем – не люди, а монстры, грубые и наглые, готовые не понятно за что убить любого.
Как ни старался Николай Алексеевич по утрам проскочить побыстрее, однажды все равно опоздал. Проходя через проходную, он спокойно кивнул охранникам, но внутренне испытал чувство стыда. Вот и он, борец за дисциплину, допустил проступок. А если бы узнал директор? Вряд ли он захотел бы заострять на этом внимание: Николай Алексеевич был из тех работников, на которых равняются, которыми дорожат. А уж если и опоздал, была этому уважительная причина… Кроме того, начальство не опаздывает, оно задерживается, и этот старый советский лозунг по-прежнему имел место на капиталистическом производстве. Но сам себя он не оправдывал.
Николаю Алексеевич решил вставать в пять утра, но и полутора часов на дорогу оказалось мало. Он уже стал жалеть, что купил этот домик, находившийся вдали от железнодорожной станции. Электрички еще вполне исправно бегали по рельсам. Утренние неприятности не проходили бесследно, Николай Алексеевич стал раздражителен, заводился по пустякам. Начинал ворчать без дела, был постоянно чем-то недоволен, взволнован. Те, кто знал его давно, с удивлением замечали эти изменения. В первую очередь, конечно, жена.
– Коля, что с тобой?
– Да вроде бы ничего, – признался Николай Алексеевич, – пытаюсь контролировать себя, но не получается. Каждая поездка по кольцевой раздражает. Ты же знаешь, я всегда был спокойным и уравновешенным, а сейчас превратился в старого брюзгу. Устаю, не сплю ночами.
