Иосиф Прут - Неподдающиеся

��Когда тебя учили в Швейцарии, ты занимался боксом?

��Конечно!�� ответил я.�� В течение десяти лет � до окончания школы. И между прочим, довольно успешно. А почему это тебя вдруг заинтересовало?

За сына ответил Роберт Эдуардович:

��Потому что я тренирую моих детей на берегу Москва-реки.

Сразу я ничего не понял. Надо сказать, что Эрдман-старший был немцем и говорил по-русски с незабываемым акцентом. Впоследствии я завоевал его доброе отношение тем, что читал ему, запомнившиеся еще с детства немецкие стихи. Особенно он любил �Песнь о Зигфриде� и балладу об императоре Фридрихе Барбароссе. Но сейчас � не об этом. Роберт Эдуардович продолжил свои объяснения:

��Вайс ду� Ох, извини! Знаешь ли ты, что такое �стенка�?

��Знаю. По-немецки будет �ванд�.

��Правильно.

��Так что: мы будем здесь строить стенку?

Роберт Эдуардович рассмеялся:

��Нет, нет, готес вилен! Стенка �.значит, когда молодые люди из Хамовников бьются честно на кулаках с молодых людей из Замоскворечья! (Эту фразу я помню дословно до сих пор!)

��Сначала ты посмотришь, а потом, если тебе понравится, можешь тоже�

Через полчаса грянул бой. Коля и Боря бились рядом, мгновенно поддерживая друг друга. Роберт Эдуардович одобрительно кивал головой, когда положительно расценивал действия сыновей. Это было чисто мужское �развлечение�, самый что ни на есть честный бой. Когда у одного замоскворецкого под перчаткой правой руки хамовнические обнаружили кастет, то его � за этот подлый поступок � били уже свои.

Мимо � по Волхонке � проезжал ломовой извозчик. Он резко остановил лошадей, быстро спустился на набережную и с ходу вступил в бой. Ему сразу вмазали по сопатке, и он с разбитым носом, но счастливый, что немного размялся, вернулся к своей телеге. Вытирая кровавые сопли, поехал дальше.

Впоследствии Боря, Коля и я несколько раз выходили уже втроем, точно согласовывая нашу �работу�: получалось отлично!

Боря был художником, Коля � литератором, я � журналистом. Наверное, поэтому у меня было больше общего с Колей. Так мы и продружили всю жизнь.

Коля взялся быть моим путеводителем по зрелищным предприятиям Москвы. Признавая все величие искусства прошлого � и Большого, и Малого, и Художественного,�� он больше всего любил спектакли Николая Фореггера в �Мастфоре� на Арбате.