Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р.

Чтение книг и журналов было его ежедневной привычкой. Каждую книгу он воспринимал как событие и разнообразием литературных своих интересов превосходил даже профессиональных писателей.

…Но страстная преданность искусству осталась все таже.

Кроме общедоступной большой мастерской, занимавшей весь второй этаж его „Пенатов“, была еще одна мастерская, „секретная“, и, проработав пять или шесть часов кряду в одной, он шел без всякой передышки в другую, к новым, „засекреченным“ холстам. В этой „секретной“ была очень любопытная дверь, которая сохранялась до 1907 года. Дверь массивная, тяжелая, глухая, и в ней небольшое окошечко. В это окошечко Репину подавали между часом и двумя скудный завтрак – редиску, морковь, яблоко и стакан его любимого чая. Всю эту снедь приносила ему Александровна, пожилая кухарка. Она стучала в окошечко, оно открывалось на миг и моментально захлопывалось.

Не откладывая кистей, Репин торопливо глотал принесенное и таким образом выгадывал для искусства те двадцать минут, которые он потерял бы, если бы спустился в столовую…Такое изнурительное труженичество не однажды доводило его в старости до потери сознания» (К. Чуковский. Современники).

«К старости у Репина стала болеть рука, и доктора предписали ему хотя бы один день в неделю не заниматься ни рисованием, ни живописью. Зная об этом, я к его приходу убирал со стола карандаши и перья. Сидя у меня за столом, Репин с тоской оглядывался, нет ли где карандаша или пера. И,не найдя ничего, хватал из пепельницы папиросный окурок, макал его в чернильницу и на первой же попавшейся бумажке начинал рисовать.

…Он действовал окурком как кистью, и чернильные пятна создавали впечатление живописи. Вглядываясь в эти чернильные пятна, сделанные размякшим и разбухшим окурком, я всегда восхищался их изощренной талантливостью» (К. Чуковский. Чукоккала).

РЕРБЕРГ Федор Иванович

Живописец, график, педагог. Учениками Рерберга были К. Малевич, И. Клюн, Д. Бурлюк, Вал. Ходасевич.

«Федор Иванович оказался очень симпатичным пожилым человеком, небольшого роста; седой, голова крупная, бородка клинышком, голос тихий, спокойный.

…Сам Федор Иванович всегда носил простой аккуратный костюм и не надевал ни халата, ни блузы, хотя в комнате, заставленной мольбертами, это было бы естественно.

Помещением для занятий служили две большие комнаты, входившие в состав обширной квартиры Рерберга и его семьи. Мастерские были оборудованы подиумами, мольбертами, табуретками и большим числом гипсов.

Студия давала общее художественное образование, готовила к поступлению в Школу живописи, ваяния и зодчества или в Академию художеств. В студии не было каких-либо переходных ступеней или классов. Федор Иванович группировал своих учеников по успеваемости. Усвоил рисование с гипсов – переходи к живой голове, потом к одетой фигуре и к фигуре обнаженной. Занятия по рисунку шли в одни часы, по живописи – в другие.

Некоторые находили полученные здесь знания достаточными для дальнейшей самостоятельной работы в области искусства, что было справедливо. Многие вообще не собирались делать искусство своей профессией. Получив общие понятия по рисунку и живописи, они намеревались главным своим занятием избрать что-нибудь более основательное и стабильное. Состав учащихся определялся в значительной степени тем, что за учение надо было немало платить. Поэтому сюда приходили или дети состоятельных родителей, или те, кто уже сам неплохо зарабатывал» (Е. Зернова. Воспоминания).

«В то время в искусстве живописи начались поиски „нового“. В большинстве случаев это были отголоски новейших западных влияний, главным образом – Парижа. В нашей студии тоже „искали“. Сам Рерберг, к сожалению, не мог преодолеть передвижническую скуку в золотых рамочках. „Поискам“ же не препятствовал и был прекрасным человеком. Ученики – разные. Человек двадцать.

Рерберг, будучи грамотным, но не выдающимся художником, любил преподавать, был необычайно деликатным и смущающимся. Вероятно, было бы лучше для учеников, если бы он был более властным и резким в своих суждениях. Говорил тихим, глуховатым голосом. Подойдя к ученику, он обычно долго переминался с ноги на ногу и смотрел на работу, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, и наконец, откашлявшись, начинал глухим голосом стыдливо и извинительно указывать на погрешности рисунка или не вписанного в общую цветовую гамму тона. Если попадались совсем бездарные ученики, у него обиженно по-детски оттопыривалась нижняя губа, и он говорил: „Видите ли, я ничем не могу помочь вам… может, вы выберете себе другое занятие. Было бы лучше для нас обоих…“ – и, вздохнув, шел к другому ученику» (Вал. Ходасевич. Портреты словами).

«Федор Иванович был хороший художник и чудесный человек: в высокой степени культурный, благовоспитанный, добрый, бескорыстный, до фанатизма преданный искусству и умевший передать любовь к искусству своим ученикам. Воспитанник Петербургской Академии художеств, он в искусстве был „импрессионистом“, хорошим искренним импрессионистом. Из его работ лучшие, которые я видел, это акварели „Чистые Пруды“ (три акварели) и „Зеленый свет“. Он много путешествовал по Европе, больше всего он интересовался, какими красками и художественными материалами пользовались прежние художники, не считая, конечно, его главного интереса к самим художественным произведениям великих мастеров. Он сам делал испытания красок на прочность; возможности смешивания их одну с другой, а также влияние на краски солнечного света, комнатной атмосферы. По этим вопросам им выпущена была книга „Краски и художественные материалы“. Им написаны еще были книги: „Импрессионизм и импрессионисты“ и „Краткая история искусств“. Член правления Московского товарищества художников, он был учредителем и душой этого общества» (И. Клюн. Мой путь в искусстве).

РЁРИХ (РЕРИХ) Николай Константинович

Живописец, театральный художник, писатель, археолог, поэт. Член объединения «Мир искусства». Живописные полотна из цикла «Начало Руси. Славяне» (1899–1901), «Сходятся старцы» (1897–1898), «Зловещие» (1901), «Город строят» (1902), «Дозор» (1905), «Славяне на Днепре» (1905), «Занятие земное» (1907), «Небесный бой» (1909), «Знамение» (1915) и др. Роспись абсиды и мозаика над входом в церкви Святого Духа в Талашкине. Декорации и костюмы к «Половецким пляскам» из оперы Бородина «Князь Игорь», к опере Римского-Корсакова «Снегурочка», балету Стравинского «Весна священная», спектаклям «Принцесса Малэн» и «Сестра Беатриса» Метерлинка, «Пер Гюнт» Ибсена. Стихотворный сборник «Цветы Мории» (Берлин, 1921). С 1918 – за границей.