Джозеф Антон. Мемуары - Ахмед Салман Рушди
Недобрый мир не давал надолго о себе забыть. “О том, чтобы Рушди в обозримом будущем позволили посетить Индию, не может быть и речи”, – заявил один индийский правительственный чиновник. Мир превратился в место, где его приезд в страну, которую он любил, мог вызвать политический кризис. Он думал о Кае из сказки Ханса Кристиана Андерсена “Снежная королева”, которому осколки дьявольского зеркала попали в глаз и сердце. А в его случае таким осколком было уныние, и он боялся, что оно изменит его как личность, заставит видеть мир преисполненным ненависти, а людей – достойными презрения и отвращения. Иногда ему попадались такие люди. Придя на день рождения к своей подруге Найджеле, он только-только услышал невыносимую новость, что у ее мужа Джона обнаружили еще одну опухоль и перспективы, похоже, плохие, как вдруг к нему подошел журналист, чье имя он даже дюжину лет спустя не смог заставить себя написать, и, вероятно, выпив больше, чем следовало, сказал ему такие оскорбительные вещи, что в конце концов ему пришлось уйти с вечеринки. Не один день после того случая он был не в состоянии что-либо делать, не в состоянии писать, не в состоянии бывать там, где к нему мог подойти еще кто-нибудь и обругать последними словами, и он отменял встречи, сидел дома и ощущал у себя в сердце осколок холодного зеркала. Два его друга-журналиста, Джон Сноу и Фрэнсис Уин, сказали ему, что этот журналист и их оскорблял, причем в очень похожих выражениях, и, услышав это, он приободрился: на миру и смерть красна. Но все равно еще целую неделю не мог работать.
Возможно, из-за того, что он терял веру в мир, в котором должен был жить, или в свою способность находить в нем радость, он ввел в свой роман идею параллельного мира – мира, где вымыслы реальны, а их творцов, напротив, не существует, мира, где реален Александр Портной, но не Филип Рот, мира, где некогда жил Дон Кихот, но не Сервантес; и идею такого мира, где из двоих близнецов Пресли умер Элвис, а Джесс остался жив, где Лу Рид – женщина, а Лори Андерсон – мужчина. Когда он работал над романом, существование в вымышленном мире казалось в некоем смысле более благородным, чем безвкусица жизни в мире реальном. Но дальше на этом пути лежало безумие Дон Кихота. Он никогда не верил в роман как в способ укрыться от чего бы то ни было. И эскапистская литература – совсем не то, что ему сейчас нужно. Нет, он будет писать о сталкивающихся мирах, о враждебных друг другу реальностях, борющихся за один и тот же участок пространства-времени. То была эпоха, когда несовместимые реальности часто сталкивались между собой, о чем говорил Отто Коун в “Шайтанских аятах”. Израиль и Палестина, к примеру. Или та реальность, где он был добропорядочным, достойным человеком и хорошим писателем, – и та, где он был дьявольским отродьем и дрянным писакой. Было отнюдь не очевидно, что эти две реальности могут сосуществовать. Не вытеснит ли одна из них другую напрочь?
На вечеринку подразделения “А” в “Пилерз” – на “бал тайных полицейских” – в том году приехал Тони Блэр, и полицейские их свели. Он поговорил с премьером, изложил ему свою позицию – Блэр держался дружелюбно, но уклончиво.
После этого Фрэнсис Уин оказал ему огромную услугу: написал статью в “Гардиан”, где раскритиковал Блэра за пассивность в деле Рушди, за отказ встать рядом с писателем и продемонстрировать поддержку. Почти сразу же позвонила Фиона Миллар, правая рука Шери Блэр[236], и весьма виноватым тоном пригласила их с Элизабет ужинать в Чекере[237] в девятую годовщину фетвы. И – да, можно взять с собой Милана, это будет неформальная семейно-дружеская встреча. Милан по случаю приглашения научился махать ручкой.
Уважаемый мистер Блэр!
Спасибо за ужин. И Чекере – это сказка! Спасибо, что позволили нам столько всего увидеть. Дневник Нельсона, посмертная маска Кромвеля – мне так все это понравилось, что я превратился в студента-историка. Элизабет – большая любительница садов, и она пришла в восторг от буков и прочего. Для меня все деревья – это “деревья”, все цветы – это “цветы”, но цветы и деревья мне понравились, скажу честно. И еще мне понравилось, что обстановка чуть тускловата, что она слегка отдает благородной запущенностью, из-за чего дом выглядит как человеческое жилище, а не как маленький загородный отель. И понравилось, что персонал был одет гораздо наряднее, чем сидевшие за столом. Держу пари, что Маргарет Тэтчер никогда не принимала гостей в джинсах.
Вспоминаю, как встретился с Вами и Шери за ужином у Джеффри Робертсона вскоре после того, как Вы возглавили партию. Боже мой, до чего Вы были напряжены! Я подумал: этот человек понимает, что, если он
