Моисей Мейерович - Шлиман
Английский консул все же добился, чтобы иностранцам разрешили посмотреть процессию сёогуна. Для этого отвели рощицу в четырех километрах от Иокогамы, вблизи шоссе. С утра все иностранное население города – человек сто – собралось в роще. «Для поддержания порядка» рощу оцепил отряд полицейских.
И вот появилась процессия. Шлиман подробно описал в дневнике все ее бессмысленное великолепие. Впереди шли сотни носильщиков с багажом сёогуна, за ними – батальон солдат, вооруженных луками и саблями. У некоторых были ружья. Потом снова отряд носильщиков. За ними – верховые офицеры в белых халатах с красными иероглифами на спине. Лошади были не подкованы, а в соломенных сандалиях. Потом два батальона пехоты, две артиллерийские батареи, опять пехота, носильщики с черными лакированными сундуками, группа сановников верхом на лошадях, батальон солдат в белых кофтах, четверо стремянных, ведших под уздцы четырех лошадей, четыре закрытых паланкина, знаменосец со штандартом в виде золоченой лилии и, наконец, на гнедой лошади сам сёогун – молодой человек лет двадцати с темным и злым лицом. Процессию замыкала свита из высших сановников… Дальнейшее приводим в изложении самого Шлимана:
«На следующее утро я совершил верховую прогулку по Токкайдо. Недалеко от того места, откуда мы наблюдали процессию, я увидел посреди дороги три трупа, настолько обезображенных, что даже по их одежде невозможно было определить, к какому классу общества они принадлежат.
По возвращении в Иокогаму я узнал, что один крестьянин, вероятно не имевший ни малейшего представления о предстоящем проезде сёогуна, переходил шоссе в нескольких шагах впереди первого батальона солдат. Разъяренный офицер приказал одному из своих подчиненных наказать наглого преступника, разрубив его на части; но так как солдат растерялся и не сразу бросился выполнять приказание, офицер в безумном гневе раскроил ему череп, а затем убил и крестьянина. В эту минуту появился старший офицер, который, узнав о происшедшем, решил, что офицер сошел с ума, и приказал какому-то солдату застрелить его из ружья, что тот и выполнил в мгновение ока. Три трупа остались на дороге, и вся процессия, состоявшая приблизительно из 1700 человек, прошла по ним, даже не замечая их».
Естественно, что все остальные японские впечатления побледнели перед этой картиной японского «гуманизма». Случай наглядно показал Шлиману, как расценивается в Японии человеческая жизнь. И, несмотря на интерес, вызванный раздвижными стенами домов и яркими халатами жителей, Шлиман недолго задержался в Стране Восходящего Солнца. Маленький английский пароходик повез его в Сан-Франциско.
Переезд длился пятьдесят дней. В пути Шлиман вспомнил давнишний разговор с одним знакомым англичанином. Шлиман рассказывал о своей первой американской поездке. Дойдя до заседания конгресса, Шлиман слово в слово повторил своему собеседнику речь Кошута. Пораженный его памятью, англичанин воскликнул:
– Стыдно вам повторять чужие речи! У вас достаточно способностей, чтобы произносить и писать свои.
С тех пор Шлиман особенно тщательно стал вести дневник. Но печатать эти писания было бы смешно: кому интересен дневник заурядного человека?
Теперь другое дело. Он объехал весь мир, он много видел и многому научился. Дневник путешествия по Китаю и Японии может найти благосклонных читателей.
В тот день, когда на горизонте появились берега Америки, в портфеле Шлимана лежала рукопись книги. Она была написана по-французски – не все ли равно ему было, на каком языке писать! В ней было описание Великой стены, спектакля китайского театра, процессии сёогуна и много других наблюдений и соображений. Строгий критик сказал бы, что в ней слишком много цифр. Автор тщательно приводил данные: о размерах китайских плакатов (2 метра на 64 сантиметра) и деревянных стремян японских всадников (6 дюймов ширины и 14 длины), о стоимости пароходного билета (720 франков) и т. д. и т. п. В книге обстоятельно рассказывалось об английских колониальных чиновниках в Китае, о миссионере-полиглоте, встреченном в Шанхае, о системе всеобъемлющего и всепроникающего шпионажа, установленной в Японии. Это была книга, написанная дилетантом-путешественником, а не писателем или ученым специалистом. Никто не мог бы по этому дневнику предсказать, какое будущее ожидает автора.
Автор тем временем вновь объехал Америку: из Сан-Франциско в Никарагуа, потом в восточные штаты, в Гавану, – тут, между прочим, подвернулась выгодная покупка железнодорожных акций, – затем в Мексику.
Кругосветное путешествие Шлимана, занявшее два года, закончилось в Париже.
Здесь он издал свою книгу. Издательство «Librairie Centrale» не пользовалось особым уважением: в его каталоге главное место занимали такие книги, как «Нужны ли вам деньги?», «Роман бородатой женщины» и «Легкая любовь». Но Шлиман еще не мог выбирать себе издателей.
Книга вышла в желтой бумажной обложке. Она называлась «Китай и Япония в настоящее время». Сочинение Анри Шлимана (из Санкт-Петербурга)».
Анри Шлиман поселился в Париже. Теперь предстояло наметить дальнейший жизненный путь.
Первый удар заступа
Странствую я, чтоб, молву об отце вопрошая, проведать,
Где Одиссей благородный?..
«Одиссея». 111, 83-81.
«Париж со всем его великолепием не может прельстить путешественника, который исколесил земной шар и видел чудеса Индии, Зондских островов, Индокитая, Китая, Японии, Мексикой т. д. Здесь меня интересуют и удерживают лекции крупных профессоров в университете – по литературе, философии, иероглифике и т. п., так как ничего более возвышенного не найти нигде на свете».
Итак, нужное слово сказано. Человек, вдосталь хлебнувший унижения в детстве и юношестве, долго погрязавший в тине коммерции, рвется к возвышенному. В этом – объяснение и языковедческой страсти, и «глобтроттерства» (Globetrotter – английское слово, обозначает неутомимого путешественника. В точном переводе: «топтатель земного шара»), и, наконец, превращения сорокачетырехлетнего миллионера в своеобразного вольнослушателя парижского университета – Сорбонны (Сорбонна – старейшее учебное заведение в Париже, часть Парижского университета).
Было горячее время для историков. Прошла пора простого «собирательства» исторических фактов и антикварных вещей. Все сильней назревало сознание необходимости обобщения материала и расширения горизонтов. Не могли уже удовлетворить отдельные находки, относившиеся к разным странам и к разным культурным эпохам. Поиски становились все планомерней.
Энергичный Джузеппе Фиорелли в начале шестидесятых годов возобновил раскопки Помпеи и повел их со всей научной обстоятельностью. Эрнест Ренан только что вернулся из большой экспедиции по Сирии, где он искал памятники Древней Финикии. Лепсиус с поразительным успехом работал над археологическим «воссозданием» Египта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});