Семен Луцкий - Сочинения

«И все-таки! А почему не знаю…»[131]

И все-таки! А почему не знаю…На склоне лет, собрав мои стихи,Я за столом сижу и размышляю —Какие все ж удачны иль плохи…

Тяжелый выбор! Ведь меж этих строчекКровинки сердца или боль мечты.И, оторвавши фиговый листочек,Я собственной стыжуся наготы.

Но Муза, спутница моя сыздетства,Мне шепчет целомудренно о том,Что даже скромное мое наследствоНе должен я оставить под замком.

И что мое свидетельство о веке,В котором я участвовал и жил,Быть может, в будущем возбудит человекеПорыв любви и пробу новых сил…

Я вас люблю, стихи мои, до болиИ даже ненавидеть вас готов,Когда ненужное приходит поневоле,А для важнейшего не хватит слов…

Плоды мечты, бесплодные мечтанья,Вас записать мой подвиг не велик,Но я пишу, как пишут завещанье,Я вас пишу, как пишут свой дневник.

Себя терзая в поисках ответаИ никогда не находя его…(Да унесет спасительная ЛетаМучительное слово: «ничего»!)

А впрочем, оправдания не надо,От одиночества спасенья нет…Поэзия — отрава и отрада,Но ведь не логикой живет поэт…

ОПУБЛИКОВАННЫЕ СТИХИ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ

Баллада («Не был брошен женщиной любимой…»)[132]

Не был брошен женщиной любимой,Никого из близких не терял,Бури, войны — проходили мимо,Был здоров, хоть от рожденья вял.

Так. Но это просто и печально…Стал ему весь белый свет не мил…Может быть, и трудно жить нормально.Может быть, он никогда не жил.

Вечерело. Он сидел без света,Замечтавшись, Бог весть, отчего,Скомканная старая газетаШелестела под ногой его.

«Завтра будет интересный номер…»И дрожала желтая рука —«Все прочтут: Иван Иваныч помер,Застрелился… Вспомнят чудака…

Скажут: как непостижимо это,Жаль, ушел, а славный был такой…»И касались пальцы пистолета,Приучались к стали ледяной.

И уже глаза его темнели…«Надо кончить». — И готов заряд…А в стене у незаметной щелиЛюбопытствовал холодный взгляд…

«Ну, пора!» И не дрожало дуло —Пуля в сердце. — Кончены дела.И по телу тихому скользнулаВзгляда неотрывного игла…

…Я, свидетель, с темным искушеньемВидевший, как просто умирать,Я бы мог естественным движеньемЭту волю к смерти оборвать.

«Приди ко мне и ласковый, и милый…»[133]

Приди ко мне и ласковый, и милый,И разгони несметную печаль.В заветный час, когда угаснут силы,Разочарует ветреная даль.

Я только часть земной, убогой скуки,Зерно любви, звено меж двух миров,Я только горсть испепеленной муки,Осколок духа и обрывки снов.

От гордых строф об истине, о сути,О горнем свете, о больших делахВ гробу души осталась капля мути,Песчинки слов и суеверный страх.

Я изменил… Но вновь вернулся к лиреОпоре жизни и основе сил —И вот брожу один в подлунном мире,Как некогда Орфей в аду бродил.

Сгорают дни — глубокие, как ночи,Проходят ночи — легкие, как свет…Час от часу коварней и жесточеГорят огни… А Эвридики нет.

«Мне сегодня грустно отчего-то…»[134]

Мне сегодня грустно отчего-то —День как день, а на душе темно.Осени сусальной позолотаПросится, нескромная, в окно.

Не уйти. И веки опускаю —Не печалить мира Твоего.Господи, я ничего не знаюИ не обещаю ничего.

Только праведники и безумцы,Только мученики и творцы,Изуверы или вольнодумцы,Или безрассудные борцы,

Только те, которым в мире грубомЦель дана — стихами не живут,Я же одиноким однолюбомВ мир пришел и цепенею тут.

Я живу в неосвещенной келье,В темной гуще девственных лесов,И мое нелегкое весельеПроцвело отчаяньем стихов.

Качества высокого волненьеВдохновеньем кто-то назовет.Господи, вдохни ж успокоеньеОт немилых и тугих забот.

Или ты в тумане мирозданьяТак решил — и кроток, и суров —Чтобы мне и впрямь до окончаньяХолодеть от горестных стихов?

«Мне о любви не говорить, не петь…»[135]

Мне о любви не говорить, не петь,Но руки сжать и, уронив на рукиПылающую голову, сидеть,Перегорать отчаяньем разлуки.

Но мочи нет. И ты опять близка —О сокрушающая близость эта…Как дуновенье ветра у виска,Прикосновенье благостного света.

Я разобью упрямую свирель,В тебя уйду от звуков, снов и знаков.…Моя Россия! о тебе льМне петь, и говорить, и плакать?..

НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ СТИХИ[136]

Chartreuse(«Мохнатые ели — монахи…»)[137]

Мохнатые ели — монахиНе зябнут от северной бизы —Поверх власяницы-рубахиНа них серебристые ризы…

Могучие ветки застыли,Как руки, поднявшись в молитве,А ветер им шепчет о были,А ветер поет им о битве…

Средь них прохожу, точно в храме,Забыты сомненья и страхи…Чу, здесь говорят с небесамиСуровые ели-монахи.

Северное слово («Оно пронесется, как топот…»)[138]