Василий Бетаки - Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!)
И акации в небе тонут.
Снова переплывешь в город,
Кое-как привязав "фòфан",
И полезет тебе за ворот
Разговор из распахнутых окон.
Под каштаны проспектов вечерних
Редко выйдет какой мужчина,
Иногда промелькнет машина
И в машине погон чей-то…
А вечерний асфальт — жаркий,
И мороженого на углах нет,
А любая прохожая пахнет
Резедой в городском парке.
Цвет заката — терпкий, горчичный,
И тревогу сравнить не с чем…
Засыпают под утро мальчишки,
Пальцы вмяв в животы женщин.
(1993)
(Фофан — двуносая донская лодка)
Короче говоря, три месяца я занимался только охотой на женщин да ещё йогой, больше ничего не делал.
14 августа вечером я пришёл попрощаться к Нине. Но её не было дома. А позвонить заранее как-то забыл. Так я и уехал, и никогда больше её не видел. Потом узнал, что она вышла замуж и куда-то переехала из Ростова …
8. ЛИДА (1945–1960)
Младшая тётка. Первая любовь и самый долгий из моих романов…
В 45 году из Ростова в Питер ездили через Москву. В Москве я отправился на Арбат к тетке Лиде. Дома был только Лидин сын, мой кузен Игорь. Он объяснил мне, как попасть к ним на дачу.
Отчим Игоря В. Д. Шаховской был фотокорреспондентом журнала "Советский Союз". Так что глянцевые фотографии, и главное обложки, в этом лакированном и «лакирующем» издании были делом его рук. Половину времени он летал по разным командировкам.
Тетка Лида была на десять лет младше моего отца и на двенадцать младше тетки Марии. Она была редкой красавицей. Что греха таить, "пообщавшись" со старшей теткой, я уж никак не хотел упустить младшую — ещё с весны, думая о приезде в Москву, я с особой жадностью и тревогой думал о ней. При том я был уверен, что соблазнить её будет сложно: ну на что я ей, когда на неё такие мужчины на улице оглядываются — и походка королевы… С детства помню…
Я приехал на дачу, что называется на "черствые именины": накануне Лида праздновала свои 46 лет, а утром дядя Володя улетел кого-то там снимать в Новосибирск.
Итак, я подходил к даче, надеясь на новое приключение.
Тетка Лида высунулась из мансардного окна (они снимали весь четырехкомнатный верх дачи).
«Ох ты, какой вырос!» — воскликнула она. Мы не виделись всю войну, и когда последний раз она была у нас в Питере, мне было меньше 11 лет. «Вырос-то чуть-чуть, до тебя мне не дорасти!», — радостно откликнулся я.
Взбежал по лесенке, и сказал: «Ну, померяемся ростом?». Она меня поцеловала по-родственному в щеку, а я стал к ней поближе и как бы случайно прижал к себе: «Вот, видишь, всё, как я и думал, — на целую голову до тебя не дорос!» Куда там — в ней было не меньше 180 сантиметров, а во мне всего 169.
Она отстранилась и сказала: «Ты что, очень взрослого изображаешь?» «Угу, изображаю, только у меня к тебе претензия» «Какая это?» «Вот говоришь, что вырос, а сама как маленького в щёчку целуешь».
Расхохоталась: «А тебе как надо?»
«Сама лучше знаешь!»
Я заметил, что у неё блеснули глаза, а может мне и показалось — они были у неё всегда слегка на выкате — базедка. Я тогда ничего об этом не знал. Потом узнал еще, что эта болезнь у женщин очень усиливает желание, а у мужчин наоборот…
После ужина и самых разных разговоров, через полчаса после того, как она, постелив мне постель, вышла из отведенной мне комнаты, я, ужасно волнуясь, решил пойти к ней — будь что будет.
Я хотел ее, кажется, сильнее, чем всех, с кем имел дело за прошедшие полтора года… Мне казалось, что я влюблён в неё был ещё тогда, когда и слова-то этого не знал…
Ну, неужели откажет???
Вошел. Спит? Укрыта. Видны только плечи — очень красивые, слегка полноватые плечи… Я присел и сунул руку под простыню. Спит.
Вот, если не спит, а притворяется — значит, сейчас… Но она и вправду спала, не открывая глаз, пробормотала: «Отстань, Володька! То неделями тебя не допросишься, а тут вдруг среди ночи…» «Не среди ночи, а вечером, и не Володька, а Васька» — возгласил я.
Она открыла глаза и уставилась на меня молча и с ужасом. Потом ужас сменился любопытством. Потом ласковой улыбкой.
«Да, вижу я, что ты вырос, вижу — только как-то сразу так нельзя… Ну, привыкнуть надо, что ли. Давай уж лучше завтра…» — произнесла она, вроде бы, спокойно, но как-то застеснявшись, потом снова распахнула ресницы, а когда увидела, что на ней уже нет простыни, махнула ладонью в воздухе: дескать, ладно, что уж теперь прятаться!
А я сидел и любовался. Она проследила за моим взглядом, села, сняла комбинашку, взяла двумя руками меня за плечи и, навалив на себя, поцеловала уже как надо. «Вот уж не думала… Да может, я — первая женщина, которую ты решился раскрыть? А?» «Успокойся, тетя Лида, конечно, не первая…» «И когда ж ты успел?» «Потом когда-нибудь расскажу…» И шепотом, прямо ей в ухо, дыша на черные короткие кудряшки, задал запоздалый дурацкий вопрос: «Ну, так можно? Да?»
«А почему это ты решил, что со мной можно так нагло?»
«Не нагло! — прошептал я — «ну пойми, никак не сдержаться! Я ведь сколько себя помню, всегда тобой любовался…»
Она обхватила меня за плечи и повалилась на спину, не отрывая губы от моих и даже не согнув ноги в коленях… Медленно, медленно, чуть ускоряясь, движений через десяток замерла, отдышалась несколько секунд: "Вот теперь ещё…"
Опять медленное, чуть ускоряющееся покачивание. Вроде — какая-то непонятная лодка…
Это было знакомо и незнакомо, так напряженно!
Короткий перерыв с провалом в сон и опять, надолго — неудержимая дрожащая жадность…
По сравнению с ней все, кто раньше были — просто приятное развлечение, насыщение вечно голодного подростка, ну, ещё радость оттого, что доставляешь радость…
А тут — тут совсем другое!
Это и была первая действительная влюблённость… Вспоминал Нину и понимал — тут всё сильнее: даже детская ранняя привязанность играла свою роль…
И с того вечера наши отношения продолжались ещё почти пятнадцать лет… До самой Лидиной смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});