Борис Мутовин - Через все испытания

- Самое главное, - ответил он, - все больше немцев начинают понимать, что им пришел конец и выход один - капитулировать. По трупам ходят - как тут не поймешь. Раненые лежат без медицинской помощи. Голод. Листовки наши читают и, естественно, задумываются, что лучше - плен или смерть. Несколько генералов Паулюс отстранил от командования только за то, что те не верили в возможность разорвать наше кольцо окружения. Да он и сам не верит. Но дисциплина! Есть приказ, который гласит примерно так: "Каждый, кто пожелает капитулировать, будет расстрелян! Каждый, кто выбросит белый флаг, будет расстрелян! Каждый, кто поднимет сброшенный с самолета хлеб или колбасу и не сдаст их, будет расстрелян!" Раненым и больным почти не выдают хлеба - все только тем, кто держит оружие. Ну как, интересно?

- Скорее ужасно. Ну что же, во всем они виноваты сами.

В блиндаже, куда я возвратился из штаба, находился Вальтер Ульбрихт. Он приветливо улыбался, но лицо у него было бледное, усталое.

- Вы и сегодня, наверное, забыли отдохнуть? - спросил я, снимая шинель. - Могу вас обрадовать: для пропагандистской работы среди немецких солдат Военный совет выделил еще двадцать звукоусилительных установок.

Ульбрихт положил мне руки на плечи и, заглядывая в глаза, строго сказал:

- Когда-нибудь и они, - он кивнул в сторону, где находились окруженные войска Паулюса, - поймут, сколько подлинного, настоящего гуманизма в ответ на варварство проявлено русскими, поймут и оценят. Чтобы это произошло быстрее, будем работать...

Мы с Ульбрихтом, кстати, уже несколько дней жили в одном блиндаже. Я имел возможность наблюдать этого общительного, остроумного, разносторонне образованного человека и в работе, и в короткие минуты отдыха, в беседах с офицерами штаба и политотдела армии. Нетрудно было заметить, что все, кто хоть раз беседовал о Ульбрихтом или просто слушал его выступление, уносили в сердце огромное уважение к этому человеку, были покорены и его глубокими знаниями в самых различных областях, и силой логики, и умением говорить увлекательно, убедительно, просто. Он очаровывал собеседника, слушателя искренностью суждений, доверительностью, откровенностью. К тому же все мы знали, что Ульбрихт - бывший рабочий - прошел и большой путь профессионального революционера, много лет участвовал в подпольной работе, занимал руководящие должности в Компартии Германии. И каждое слово этого человека, неутомимого борца за дело рабочего класса и крестьянства, коммуниста-антифашиста было наполнено правдой, основанной на жизненных наблюдениях, фактах, многие из которых нам не были известны.

Ульбрихт вместе со своими товарищами - немецкими коммунистами Вилли Бределем, Эрихом Вайнертом и сыном Вильгельма Пика Артуром писали листовки-воззвания, готовили звукопередачи, обращения к немецким солдатам и офицерам. А вечером или ночью мы вместе организовывали передачи. Ульбрихт, Бредель, Вайнерт начинали их со знакомства с теми, для кого предназначалась передача, рассказывали о себе, откуда родом, чем занимались ранее, как оказались в Советском Союзе, и только затем обрисовывали обстановку, в которой оказались окруженные фашистские войска, призывали прекратить сопротивление и сдаться в плен, чтобы потом вернуться на родину, в свой дом. Такие "беседы" были наиболее доходчивыми, задевали немецких солдат за живое, заставляли их задуматься о своей судьбе.

Вальтер Ульбрихт постоянно интересовался, как воспринимаются передачи в окруженных войсках, с любопытством изучал любую информацию об этом. С особым интересом он читал добытые разведкой письма солдат и офицеров, в которых были хоть какие-то характеристики передач.

Однажды мне довелось застать его за чтением письма. Долго наблюдал за выражением его лица. По блуждающей, едва заметной улыбке Ульбрихта можно было судить, что письмо ему нравится. Наконец, откинувшись спиной к стене, он посидел несколько секунд с закрытыми глазами и подал мне письмо. Это было письмо офицера к своему другу, в котором он делился впечатлениями о прожитых днях, письмо, которое, если бы оно попало в руки командования, не сулило, мягко говоря, ничего хорошего автору. Вот лишь некоторые строки из письма.

"...С рождества в котле зазвучало нечто новое. Это голоса самих немцев, обращающихся к нам через линию фронта, голоса офицеров, которые вот уже несколько месяцев считаются пропавшими без вести, голоса немецких писателей и даже одного депутата рейхстага. Его зовут Ульбрихт... То, что говорит он нам, что повторяется ночь за ночью, находит своих слушателей. Словам его во всяком случае внимают гораздо сильнее, чем тем пластинкам, которые русские крутят нам последние недели. Это немецкий голос, это настоящий немецкий язык... Этого немца с той стороны слушают. И у него есть убедительные аргументы, когда он говорит о безвыходности нашего положения и о том, что каждый из нас еще понадобится после войны... Русские ненавидят только гитлеровское государство и его заправил, а не немецкий народ. Кажется, это в самом деле так: иначе выступающие вслед за тем немецкие офицеры не стали бы тоже утверждать это. Наш невидимый собеседник умеет немногими словами обрисовать бедствия каждого из нас в отдельности и показать их во всей взаимосвязи событий, поставив таким образом солдата-фронтовика перед решением: или бессмысленно продолжать сопротивление, или капитулировать. А если этого не хотят офицеры, то капитулировать на собственный страх и риск..."

- Такое признание неспроста, - сказал Ульбрихт, когда я возвратил ему письмо. - За него можно жизнью поплатиться. Выходит, труд наш не пропадает даром. Кстати, мы подготовили несколько листовок. Хотите почитать?

"Мы, немцы, обращаемся к вам, немцам! - говорилось в листовке. ...Гитлеровская пропаганда скрывает от вас тот факт, что в этой войне наступил решительный поворот. Красная Армия перешла в наступление. Война, затеянная Гитлером и фашистскими империалистами, проиграна. Ради отсрочки на короткое время гибели Гитлера и его клики бессмысленно приносятся в жертву ваши жизни. Под Сталинградом вы находитесь в безнадежном состоянии, вы окружены. Если будете продолжать борьбу - все погибнете.

...В то время когда мы пишем эти слова, мы сидим рядом с немецкими военнопленными: если бы вы там, у себя, знали, как здесь по-человечески обращаются с ними, вы бы больше не сделали ни одного выстрела.

Соотечественники! Единственные ворота для вашего спасения открыты! Договоритесь между собой и пошлите к нам одного из ваших товарищей, чтобы переговорить обо всей остальном. Но там, где Красная Армия будет наступать, - не стрелять! Оставаться в окопах! Если вы сдадитесь, каждый командир Красной Армии даст вам возможность поговорить с нами.