Алексей Ивакин - Принимаем огонь на себя!

Горящая рядом с торговым центром «Афина» машина «куликовцев» из организации «Боротьба»

Продолжает рассказ Светлана: «Разошлись-разбежались многие.

У меня в руках было 5 пакетов с медикаментами и водой, которые я просто не могла бросить под цветочным базаром, откуда все разбегались… Кому оставлять?! «Бандерам»?! В маршрутку идти с этакой медамуницией?!

Не знаю, что было — погнали, видимо, наших через «Соборку» [Соборная площадь]… Люди стали уходить в ту сторону, я окликнула, говорю: «Ребята! Медпункт просит помощи!» — оглянулись и настороженно так: «Чей медпункт?» «Наш, — говорю, — русский, свои, Одесса!..». Подошли, взяли пакеты, сказали не отставать — сзади «правосеки» догоняют…

Бежали по проулкам и улочкам все вместе. У меня оставались только 2 бутылки воды в руках. Остальное ребята впереди несли. Проходили мимо: «Можно водички?!». «Своим — нужно»… Отдавали воду или просили притормозить — там сзади медленней бежали более уставшие… Тормозили.

Где-то в районе Спиридоновской вдруг возникли идеи идти защищать Куликово поле… На каком-то из кварталов часть ребят отсоединилась (не малая такая часть…) и пошла в противоположную сторону от нас… Тогда я впервые услышала о возможной зачистке Куликова поля…» (8)

А вот как до Куликова поля добрался Стас: «Один одессит выручил нас, погрузил в грузовую «Газель» и вывез нас на Куликово поле. Честно скажу, пока сидели внутри (а кузов закрытый), некоторые высказали предположение, что водитель если окажется «майдауном», то просто отвезёт нас к ним на растерзание. Все обошлось. Поблагодарив водителя и добравшись на Куликово, я пошел искать своих из «Народной дружины»» (7).

ЧАСТЬ 2

Рассказывает Николь: «Кто-то из женщин постарше заговорил о колокольном звоне. Надо бежать в церкви и просить звонить во все колокола — беда пришла в Одессу. Люди должны знать — в Одессе, в центре города — смерть, убийство, увечья — среди солнечного мирного дня. Другая часть предложила набирать в пластиковые стаканчики песок — чтобы бросать в глаза «ультрасам», чтоб не могли бить наших ребят. О себе они не думали. А кто поднимет руку на бабушек, ведь, в конце концов, почти всех растят бабушки, родители заняты, а они всегда рядом. Так и сейчас они думали, что смогут остановить драку одним своим присутствием. Депутат областного совета Вячеслав Маркин тоже был с нами. Советовал женщинам в случае опасности прятаться за трибуну или под нее. Тоже ожидал, что будет мужская драка, а дело женщин — оказывать помощь пострадавшим» (10).

Рассказывает Ника: «Вскоре начались звонки. Страшные. Звонили наши куликовцы, умоляли бежать с Куликового поля, т. к. этих нелюдей очень-очень много.

Позвонил 17-летний мальчик, кричал, что их на улице Греческой убивают, что видел, как человеку отрубили ногу, что он помогает загружать в скорые окровавленных людей без сознания. Сказал, что «Беркутовцы» [сотрудники специального подразделения «Беркут», именно те, кого жгли, закидывали камнями, били цепями, металлическими прутьями и т. д. в Киеве] нам очень помогают, но тоже очень убеждал всех уходить с Куликова поля» (1).

Тем не менее все решили остаться на Куликовом поле, видимо, никто не мог поверить, что в Одессе может произойти что-то ужасное… Все думали максимум что может произойти, так это потасовка с камнями, дубинками и кулаками…Все думали, что звонки преувеличивают всю критичность обстановки…

Хотя были и те, кто представлял, что что-то плохое все же может произойти. Где-то в 16:45 (я писала смс-ку, поэтому и запомнила время) ко мне подошел мой знакомый поэт — Виктор Гунн и сказал: «Здесь я знаю хорошо только тебя. Если вдруг со мной произойдет… ну… ты понимаешь что, напиши моей любимой женщине, а то я знаю, она будет очень переживать» и назвал мне ее имя и фамилию и сказал где можно ее найти. Я тогда удивилась его мыслям, я просто не могла поверить, что может произойти что-то настолько ужасное. После всего случившегося я долго пыталась его найти среди живых приходящих на Куликово поле, но тщетно — он оказался среди погибших. Светлая ему память!

В тот момент на Куликовом поле были мужчины в большинстве своем за 45 и женщины, многим из которых было за 50, была даже мама с двумя детками. В начале, еще в часа 2 дня, на сцене был импровизированный концерт афганцев, люди слушали песни и разговаривали… Потом, я даже не заметила когда музыканты исчезли.

Рассказывает Николь: «Концерт окончен, воины-афганцы свернули аппаратуру и ушли. Перед трибуной крутились мальчики, двое (одному 9-10 лет, другому приблизительно 12 лет) с мамой. Они слушали концерт. Я обратила внимание, как они увлеченно смотрели на воинов-афганцев. Еще подумала, либо их папа на сцене, либо какие молодцы у них родители, нормальное дали воспитание детям [позже будет упоминание об этих мальчиках, но уже не такое радужное]» (10).

«Отчётливо было видно, — рассказывает Стас, который успел побывать в центре города и удачно пробрался назад на Куликово поле, чтобы его защитить, — что на Куликово поле на призыв в большинстве вышли люди, которые ничем помочь не смогут. Очень много было пожилых, до половины вообще составляли женщины. И даже те мужики, что были, были в лучшем случае вооружены какой-то палкой. И никакой защиты, было тепло и люди оделись легко» (6).

В какой-то момент, когда звонков, по всей видимости, стало больше куликовцы начали немного волноваться.

Продолжает рассказ Стас: «Столкновение с настоящими [завезенными] «правосеками» (а не нашими доморощенными) отчетливо показали — они в ближний бой вступают только при подавляющем численном преимуществе. Вся их основная огневая мощь — это камни и зажигалки. Чтоб не кидали зажигалками, нужно их сдерживать на расстоянии камнями. Но при такой перестрелке без каски, щита и уж затем, бронежилета (или достаточно плотной одежды) — делать нечего. Подошел к командиру, изложил своё видение. Что оборонятся мы не сможем, что выдержим осаду в лучшем случае только если будет много милиционеров, что Куликово открыто со всех сторон и т. д.» (6).

«Я помню Вячеслава Маркина, — рассказывает Инна, — всегда такого добродушного. Он смотрел на нас взглядом, словно говорящим «войско вы наше возрастное, что же мне делать, как же вас защитить» Да, да, именно это говорил его взгляд.

Была на поле группа женщин, которая обеспокоенно обсуждала обстрел Славянска. Вячеслав подошел к ним, начал успокаивать, говорить, чтобы они не паниковали и успокоились. Он как бы своим поведением пытался успокоить людей. Я просто до сих пор вижу его взгляд и доброту. В его взгляде было сопереживание нам, что мол «подставляются такие простые люди, совершенно не приспособленные к боевым действиям». Вот такой вот был взгляд у Вячеслава Маркина» (15).