Сара Блейк - Шереметевы. Покровители искусств

После смерти Петра Борисовича его сын и главный наследник Николай Петрович получил более двухсот тысяч душ, более семисот тысяч десятин земли в семнадцати губерниях России и годовой доход более миллиона рублей и с недоброй руки князя Долгорукого удостоился прозвища – «Крез меньшой».

Прасковья, глядя на страдания молодого графа, который не мог забыть отца, не могла оставить его наедине с его горем. Она поддерживала его, утешала, а также взяла на себя руководство театром. Постепенно граф, глядя на то, как молодая девушка справляется с делами, и сам взял себя в руки, и на сцене театра Шереметева вновь стала играть музыка.

Вновь взяв на себя руководство театром, граф понял, что прежние масштабы его уже не удовлетворяют.

Такие пьесы, такие актеры, – говорил он Прасковье, – и на такой скромной маленькой сцене Кусково? Нужно что-то иное, что-то более значительное!

А почему бы вам, граф Николай Петрович, не перестроить театр? – отвечала ему девушка. – Батюшка ваш, когда театр строил, не знал еще, что сам государь император будет им восхищаться, оттого и сцена небольшая, и зал маленький.

Ты права, душа моя. Мы перестроим старый театр, сделаем его еще более великолепным, чтобы он мог если не со столичными, то с московскими театрами равняться.

Николай Петрович перестроил старый театр в Кусково, но и этого ему оказалось недостаточно, и в феврале 1790 года он объявил о строительстве дворца в имении Останкино.

Хватит нам равняться на Москву да Петербург, – объявил он своим помощникам. – Берем выше – наш театр будем не хуже, чем я в Европе видел.

К концу XVIII века строительство было окончено. Проектировали новое здание Иван Старов, Винченцо Бренна, Франческо Кампорези. Не забывал Шереметев и о талантах своих крепостных мастеров – в число тех, кто руководил проектом, вошли архитекторы Алексей Миронов, Павел Аргунов, Григорий Дикушин.

Наконец в 1797 году новый, сверкающий огнями театр распахнул свои двери. Проходя через «Увеселительный сад», устроенный при участии садовников Ф. Рида и Р. Маннерса, гости замирали, пораженные великолепием дворца, на сцене которого в ослепительных нарядах и украшениях блистала звезда Шереметевского театра – Прасковья Жемчугова.

К тому моменту между молодыми людьми завязался роман.

Николай давно был влюблен в молодую актрису. Интрижки с крестьянскими девушками не были для него чем-то необыкновенным. Он привык, что этим глуповатым, но смешливым девушкам льстит внимание барина, сулящее некоторое улучшение их положения и дорогие подарки, и, приметив хорошенькую мордашку, обычно даже не стремился запомнить имя новой фаворитки, но Прасковья была другая.

Глядя на хрупкую и болезненную девушку с ангельским голосом и манерами аристократки из высшего общества, он не допускал и мысли о том, чтобы действовать по обычному своему сценарию, и мучился, не зная, как заставить ее полюбить себя. Поговаривали, что к Прасковье сватается один из таких же крепостных актеров, Иван, и что девушка вот-вот готова согласиться.

А Прасковья смотрела на молодого привлекательного графа и понимала: нет, не пара она ему. Такому княжна подойдет или графиня, а не крестьянская девчонка, пусть даже и с красивым голосом. Ей одна судьба – выйти замуж за такого же крестьянина, как она сама, рожать детей, пасти коров и лишь на сцене чувствовать себя принцессой.

Но однажды, прогуливаясь по полю, Николай увидел Прасковью – не на сцене, не в шелке и кружевах, а в обычном крестьянском платье она возвращалась домой.

«Сейчас или никогда», – решил граф и направился к девушке.

Остановившись перед ней, он почувствовал, как от волнения пересохло во рту. Девушка смотрела на него своими огромными голубыми глазами, в которых графу померещилось что-то, похожее не любовь и надежду.

Не пара тебе Иван, – внезапно охрипшим голосом произнес Николай. – Скажи, будешь ли со мной? Я все готов для тебя сделать, одно только твое слово – и никто не сможет разлучить нас.

Прасковья покраснела и пустила глаза. Она понимала, что это означает – никогда граф не назовет ее своей женой, она по-прежнему не пара для него, но разве это имеет значение, когда так его любит?

Граф стал жить со своей крепостной в отдельном доме в Кусково. Он был счастлив, заказывая новые наряды для театральных постановок, в которых Прасковья легко затмит всех столичных актрис, осыпал ее деньгами и подарками, он любил беседовать с ней – острый природный ум и прекрасное образование делали девушку прекрасным собеседником. Он не уставал восхищаться ее добрым нравом, верностью, пониманием и набожностью, которые пленили его больше, чем ее красота. Граф даже дал ей и всей ее семье вольную. Одно лишь огорчало его – он понимал, что рано или поздно ему придется жениться, чтобы у его огромного состояния был наследник.

Не горюй, – говорила ему Прасковья. – Когда надо будет – что ж не жениться? Придет пора, найдешь равную себе, а пока мы с тобой вдвоем – плакать не о чем.

Но оставшись одна, Прасковья залилась слезами. Вот и заговорил граф о том, чего она всегда боялась. Разве могла она вообразить, что Николай вечно будет с ней? Разве не знала она с самого начала, что не пара ему? Но гнала от себя тяжелые мысли, наслаждаясь своим счастьем – таким недолгим, таким быстротечным.

Что же, – наплакавшись, сказала девушка самой себе, – слишком много я о себе думаю, о своих несчастьях. Да какие у меня несчастья? Живу, будто жемчужина в золотой оправе, ни голода, ни забот не знаю. А до тех пор, пока могу, надо не о себе горевать, а о других позаботиться.

С тех пор каждое утро ходила она раздавать милостыню. Граф, заметив, что Прасковья подозрительно часто куда-то исчезает, забеспокоился. Неужто кто другой полюбился ей больше, чем он?

Николай решил выследить ее, а обнаружив, что девушка лишь помогает нуждающимся, покаялся в своих подозрениях.

Прости, что обидел тебя такими мыслями, любовь моя, – сказал он. – А чтобы искупить вину, построю странноприимный дом.

Дом и больница для бедняков тотчас начали строиться, и Прасковья была счастлива, что сумела хоть как-то облегчить участь бедняков.

Тем временем произошли изменения в жизни Шереметева, которые вынудили его покинуть Москву.

В марте 1795 года Екатерина II наградила тайного советника графа Н. П. Шереметева орденом Святого Александра Невского и дала ему должность в Межевом департаменте Сената. Должность эта предполагала переезд в Петербург, но Шереметев приезжал в Москву достаточно часто – там полным ходом шло строительство дворца в Останкино, там был его театр и там оставалась его любимая Прасковья.

Год спустя императрица скончалась, и на престол взошел Павел I, с которым Шереметев был дружен с детских лет. Разумеется, Павел не забыл своего товарища по играм, и граф Шереметев занял видное место при дворе с первых месяцев нового царствования. Сразу же, в день своего восшествия на престол, Павел назначил графа Николая Шереметева обер-гофмаршалом своего двора: «Милостию Божией, Мы, Павел I. Известно да ведомо будет каждому, что Мы графа Николая Шереметева, который Нам тайным советником служил, за оказанные его к службе Нашей ревность и прилежность в Наши обер-гофмаршалы тысяща седьмсот девяносто шестаго года ноября шестаго дня Всемилостливейше пожаловали.».