Сара Блейк - Шереметевы. Покровители искусств

Путешествие носило не столько развлекательный, сколько образовательный характер.

Императрица писала по поводу этой поездки князю Волконскому: «…Корнета Шереметева я увольняю в чужие края на два года для научения, да советуйте ему лучше ехать куда в университет, нежели в Париж, где нечего перенять». 22 мая 1772 года князь Волконский отвечал: «…корнету Шереметеву паспорт дал и ему напомнил, чтоб учился где в универзитете, а не в Париже. Он мне сказал, что Петр Борисович Шереметев посылает ево на своем коште и чтоб он вместе с сыном ево был и учился…».

Николай Шереметев побывал в разных городах Голландии, Англии, Франции.

В Париже молодого графа Шереметева увлек театр. Его интересовало все – архитектура театральных залов, репертуар, мастерство актеров, театральных художников и механиков – все это было для него ново и интересно. Он увлекся настолько, что стал брать уроки музыки у солиста «Гранд-опера» виолончелиста Ивара. Парижские театральные впечатления предопределили главное его занятие по возвращении домой, а сам он стал настоящим ценителем и знатоком музыки.

И вот теперь на сцене перед ним была почти взрослая девушка, голос которой благодаря лучшим учителям стал просто завораживающим.

С удовольствием посмотрю, как весь свет будет восхищаться дочерью кузнеца, – делано усмехнулся Николай, с трудом отводя взгляд от девушки.

Ты прав, – сказал отец. – Не дело это, что такая жемчужина нашего театра выступать будет под крестьянской фамилией. Пусть так и зовется – Жемчугова.

Николай Петрович улыбнулся. Фамилия как нельзя лучше подходила Прасковье с ее волшебным голосом и утонченной внешностью. Если не знаешь наверняка – никогда не догадаешься, что в детстве девочка пасла гусей, а отец ее, хоть и был прекрасным кузнецом, больше славился своими выходками после чарки-другой. Определенно, такое неземное создание не может выступать под такой грубой крестьянской фамилией.

Теперь граф знал, что его театр – как ему и мечталось – затмит все прочие крепостные театры. Нужно лишь отдать главную роль Прасковье – и зрители будут в восторге.

По округе уже поползли слухи о сказочном голосе артистки Шереметевского театра. Одни сплетничали, будто это просто незаконнорожденная дочь самого графа, и никакими талантами она не блещет, другие говорили, что голос у Жемчуговой и правда сказочный, да только никакая она не крестьянка – просто Шереметев, желая заткнуть за пояс других дворян с их театрами, выписал из Парижа вместе с костюмами настоящую артистку, а теперь-де выдает ее за свою крепостную.

В конце концов, сама императрица, услышав при дворе разговор о необыкновенном даровании Шереметевской крепостной, заинтересовалась этим театром.

В то время граф как раз ставил музыкальную драму И. Козловского на текст П. Потемкина «Зельмира и Смелон, или Взятие Измаила», где Прасковья Ивановна играла, как уже давно было принято в Шереметевском театре, главную роль – плененной турчанки Зельмиры, которая полюбила русского офицера Смелона.

Этот спектакль и должна была увидеть императрица, которую Шереметев пригласил на открытие нового своего дворца-театра, приуроченное к торжествам в честь победы над Турцией.

Екатерина II приехала и второй раз – вместе с императором Священной Римской империи – Иосифом II – они присутствовали на опере А.-Э. Гретри «Браки самнитян», в которой заглавную партию Элианы исполняла опять же Прасковья Жемчугова.

Газета «Московские ведомости» сообщала, что «игра первой и прочих актрис и актеров столь Ее Величеству понравилась, что изволила представить их пред себя и пожаловала к руке». Актеры получили награду деньгами, а Прасковье Жемчуговой был пожалован бриллиантовый перстень.

Глава 12

Любовь к дочери кузнеца

К тому моменту старшего графа Шереметева уже не было в живых, но театр еще несколько лет назад перешел к его сыну.

Граф Николай Петрович сразу стал уделять огромное внимание репертуару своего театра.

У нас должны быть постановки не хуже тех, что я видел в Европе, – говорил он сам себе, расхаживая из угла в угол своего кабинета. – Лучшие костюмы, прекрасные декорации, самые лучшие пьесы! Пожалуй, я напишу Ивару – пусть пришлет мне самые модные пьесы из тех, что сейчас идут во Франции, и если мы сможем поставить их здесь, в Кусково, – наш театр будет известен по всей России!

И он тут же сел за письмо, в котором просил своего парижского друга прислать ему описания всех самых популярных драматических, оперных и балетных постановок, которые идут сейчас в Европе.

«Прошу вас присылать мне пьесы модные, красивые, имеющие успех и легко исполняемые на нашем маленьком театре», – написал он.

Вскоре из Франции ему пришел объемный пакет, который он тут же передал Алексею Федоровичу Малиновскому и Василию Вороблевскому.

Сделайте переводы с французского и немецкого, – просил он их и добавлял, обращаясь к Вороблевскому: – А если ты, мой друг, и сам напишешь что-нибудь, знай, что я с радостью дам твое произведение своим актерам.

И Вороблевский действительно часто писал либретто для спектаклей, которые граф ставил в своем крепостном театре.

Но Шереметев не мог взять на себя всю работу целиком, и с середины 1780-х годов он поручает обучение отобранных в графских вотчинах мальчиков или взрослых мужчин Степану Дегтяреву.

Если заметишь хороший бас или тенор, – говорил он ему, – так тут же бери его в театр. И позволения на женитьбу не давать, пока я сам не позволю. А то уж если женится – так тут уж не до песен ему станет, семью кормить – это первей задача будет.

Вскоре у Шереметева появилась своя капелла, которая была занята в спектаклях, а кроме того, хор пел и во время церковных служб, и на светских концертах, на которых исполняли произведения Бортнянского, Березовского, самого Дегтярева, сочинения итальянских и французских авторов.

Однако смерть отца, случившаяся в 1788 году, так потрясла Николая Петровича, что он полностью забросил все дела, спектакли прекратились, а сам граф целыми днями пил, вспоминая отца.

Его страдания усугублялись еще и тем, что говорили о покойном отце недоброжелатели, а в особенности его родственники, которые не видели от него ничего, кроме добра.

Внучатый племянник Петра Борисовича, Иван Михайлович Долгорукий, внук Натальи Борисовны, писал о нем: «…скончался почти вдруг граф Петр Борисович Шереметев, богатый Лазарь древней столицы. Он готовился дать пир в самый этот день Андреевским кавалерам на позолоченном сервизе и вместо того обратился сам в злосмрадный кадавр. Казалось невероятным, что он умер, так привыкли все почитать его по богатству полубогом. Он оставлял сыну своему знатнейшее имение в России; и мудрено ли, когда отец его, сей славный витязь, а потом и он без уважения к родству и к правам естественным обогащались чужими достояниями, никому ничего не выделяли… При всех царях, начиная с Анны, граф Шереметев был не только в милости, но даже и балован ими. Все ему сходило с рук. Все суды были им куплены, когда дерзал кто входить с ним в тяжбу. Но смерть никого не чтит. Пришла роковая минута, и очи московского Креза вечным сном смежились. Похороны графа Шереметева были так великолепны, что Екатерина, узнав о них, запретила впредь столь пышные делать приготовления для погребения частного лица. Подлинно, его хоронили как царя.».