Юрий Никитин - «Государство – это мы! Род Лузиковых»
Конечно, к этому следует кое-что добавить. Дед был атаманом, а сыновья его занимались скотоводством и зерноводством. Много выращивали арбузов. У казаков была интересная система. Арбузы сажали на возвышенных местах, потом огораживалось все невысоким плетнем, и арбузы сами, созревая, скатывались к плетню. Потом подгоняли телегу, запряженную буйволом, и грузили арбузы. Арбузы частично солили на зиму, а в основном скармливали скоту.
Все это я знаю либо с чьих-то слов, либо из документов. А вот о жизни семьи в Астрахани могу рассказать более подробно, с деталями.
Практически я воспитывался у бабушки – и в семейных традициях, и во всех делах, в религиозных тоже. Она была глубоко верующей, крестилась и читала молитвы, стоя и на коленях, соблюдала все, что предписывалось по старообрядческим канонам, соблюдала все посты. Меня она крестила, водила в храм на все религиозные праздники, приобщала к религии как-то ненавязчиво, но во все верилось и очень впечатляло. Бабушка знала больше сотни старообрядческих молитв. А для того, чтобы их все запомнить, молитвы были вышиты на плотной ткани темно-вишневого цвета с желтыми ободочками. Вот по этим желтым ободочкам она перебирала пальцами и читала молитвы, также и заговаривала болезни, например.
Еще мы посещали старое кладбище. Я там голубей гонял. Возле песчаного карьера, помню, была свалка. И мы, детвора, запускали воздушных змеев, такие белые, из бумаги, сами делали. У нас это было традиционное развлечение.
Мы тогда жили на улице Белинского, это был наш последний деревянный, третий по счету дом. До этого мы жили на улице Узенькой, затем около кинотеатра «Маяк», это в районе Больших Исад, там на повороте трамвай ходил.
Но, возвращаясь к религиозной теме, хочу заметить, что бабушка никогда нас не наказывала, никогда не повышала голос, а только ставила в угол – меня в один угол, брата в другой. Нас, детей, воспитывали в хороших традициях: мы всегда были накормлены, сыты и чисто одеты. Два раза в неделю ходили в общественную баню. Меня одевали в вышитую по украинскому образцу рубашку-косоворотку, брюки, ботинки. Главное, никогда нас не наказывали, руки не поднимали. О рукоприкладстве и речи быть не могло. Меня первый раз поймали за куревом. От меня пахло табаком. Бабушка подошла, поставила меня в один угол, брата – в другой угол. Мы часа два постояли – и все наказание. «Будете кушать?» – спросила бабушка как ни в чем не бывало. А вот запомнилось на всю жизнь.
Мы, конечно, осознавали, за что наказаны, и это тоже воспринималось и запоминалось. И даже когда, уже постарше мы пробовали потихоньку курить и стали поздно домой приходить, то не сказал бы, что с нами в семье бабушка жестко обходилась. Была какая-то глубинная народная мудрость во всех ее поступках и отношениях с детьми, родными, окружающими – без злобы, без мстительности, без обид, а уж жизнь, точнее, советская власть ее потрепала. Я бы попробовал сформулировать жизненный принцип бабушки так: уважая себя, уважай и других, независимо от возраста, состоятельности, положения в обществе. Она прожила большую жизнь и не изменяла этому принципу. Сама она и две ее сестры, брат были не из бедной семьи. Более-менее зажиточные сестры и брат не были репрессированы, как-то вовремя разбежались, не засветились. Я читал книги волгоградского историка, который подтверждал, что больше других пострадал род Лузиковых.
Помню еще из детства, что там, где сейчас храм Иоанна Предтечи, раньше был склад муки, рядом затопленные бомбоубежища. Это были огромные подвалы. И мы по этим подвалах, кто в сапогах, кто босиком, лазали. А далее за храмом был большой хлебный магазин, туда ходили покупать хлеб, помните, такой формы – «ракета», очень вкусный. Пока до дома дойдешь, полбулки съедаешь, и этот хлеб не плесневел, он мог зачерстветь, но никогда не плесневел. А знаете, почему? Раньше хлеб делали на дрожжах, на хорошей опаре. Я ведь по первой своей специальности специалист по хлебопечению, был механиком технологического оборудования на хлебозаводе в Астрахани, Камышине, Николаевке и немножко работал в Новополтавке Волгоградской области. Так что понимаю, что такое настоящий хлеб. А когда его из магазина привозили на завод, нереализованный, черствый, но не плесневелый, здесь его измельчали, заново заквашивали и отправляли на продажу, и никаких нареканий у населения не было, потому что хлеб был хороший, но теперь уже второго сорта. А современный хлеб, который выпекают по ускоренной технологии, разломишь – он хлебом и не пахнет. А когда моя бабушка пекла хлеб, пироги, я уж не говорю про куличи, вкуснейший запах стоял во всех комнатах, и эти куличи, мне казалось, могли вечно стоять.
У бабушки висела трехостка – это казачья плетка с деревянной круглой ручкой, к которой крепилась три хлыста из кожи. Когда бабушка ловила нас, детвору, на очередных проказах, то говорила: я вот сейчас вам задам трехосткой, но до этого никогда не доходило. А для чего еще, кроме острастки, нужна трехостка, не знаю. Для кнута она короткая, лошадей погонять ею нельзя – так для чего? Как в театре какой-то атрибут, так и она висела на кухне. А в горнице в красном углу всегда были иконы, и постоянно горела свечка.
Бабушка была мастерицей печь пироги и куличи, дома солили помидоры, огурцы, варенье из ягод варили. Ой, какая прелесть! У бабушки на базаре Большие Исады было свое место, она продавала букеты георгинов. Это были не букеты, а художественное произведение. Она делала основание и на него красиво выкладывала цветы. Помнится, что весь подвал был завален клубнями георгинов, бабушка их песком пересыпала и так хранила до высадки. А я помогал сажать эти клубни, весь двор был засажен георгинами. Продав очередной букет на Больших Исадах, она покупала мне такого красного петуха на палочке, вкус до сих пор помнится, а для семьи – куриные потрошки на суп. И так мы возвращались с ней с базара. Я иду впереди с красным сладким петухом, за мной бабушка.
Дома готовили суп, пили чай, разговаривали. Казацкий жаргон интересный. Бабушка обычно причитала «Господи, помилуй» и так далее. По казачьему укладу впереди всегда шел мужчина, а за ним женщина, это была традиция. Они были чистоплотны – и в доме, и во дворе всегда чистота и порядок.
Праздники всегда отмечались соборно, это и религиозные праздники, и дни рождения, и другие важные события в жизни страны и семьи. Собирались все родственники, в основном, мы все шли к Ситниковым (Никитиным) на Каховского. За моей бабушкой были закреплены ее знаменитые пироги с мясом и капустой, которые она готовила в русской печи. А корочка была тоненькая-тонень-кая, и начинка, пальчики оближешь. Пироги перекладывались на деревянные блюда, а сверху накрывались полотенцем. Когда стол уже был накрыт к торжеству, все садились, женщины обычно в белых платочках, выпивали по две-три рюмочки, закусывали от души и потом начинали петь. Песенную манеру на разные голоса привезли с Дона и пели так здорово, задушевно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});