Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине

Все вокруг нам казалось чрезвычайно странным. Наше дыхание замерзало и становилось паром - с этим явлением мы столкнулись впервые. Воздух был хрустально чист и удивительно прозрачен, море и небо на фоне снежной белизны казались одинаково серо-голубыми. Мы по-мальчишески наслаждались, шагая по хрустящему, нетронутому снегу и проваливаясь в пушистые сугробы. Первое время мы удивлялись, но скоро привыкли к тому, что лыжи и сани, которые тянет усталая кляча, здесь обычные средства передвижения. Высокие здания из красного кирпича издали выглядели очень внушительными, но вблизи оказывались облупленными от мороза. Но зато у русских всегда работало центральное отопление и была вкусная и сытная горячая еда. Возвращаясь из похода, мы жили на берегу. К нам прикрепили русского повара и двух официанток. Они подавали нам отменные овощные супы, на столе всегда стояли миски с икрой и тарелки с толстыми ломтями копченого лосося. Из окна столовой открывался прекрасный вид на бухту, а на стене висела огромная карта Европы, где флажками обозначалось местонахождение субмарин. Под самым потолком, возле точки, обозначавшей Полярный, торчал одинокий флажок Великобритании. Штаб подводного флота располагался в том же здании. Старшим офицером был коммандер Дэвис, а штабистом - чернобородый резервист по имени Брей. У Брея было невероятное множество обязанностей, и его всегда кто-то искал. Мы часто слышали, как по гулким коридорам проносилось эхо возмущенного вопля: "Брей-ей-ей!" Переводчицей была усталая русская женщина, которую звали Галина. Она не обладала женственностью и чувством юмора, но без устали спорила о политике и при удобном случае снабжала нас избитыми лозунгами коммунистической пропаганды. В отместку мы нередко начинали подшучивать над чудесной жизнью в Советской России. Заканчивалось это обычно тем, что она, красная от злости, вылетала из комнаты, не забыв как следует хлопнуть дверью. По-моему, она ни минуты не сомневалась, что мы все, как один, являемся капиталистами и империалистами.

Мы именовались союзниками, но довольно редко видели наших советских собратьев по оружию. Конечно, свою роль играл и языковой барьер, но главной причиной все-таки было отсутствие взаимного доверия в верхах. Британцы - не воинственная нация, поэтому быстро забывали о войнах, в которых им доводилось участвовать. Но русские, как мне казалось, до сих пор помнили, что мы сражались против большевиков в начале революции.

Так получилось, что больше всего русских мы видели в вечер нашего прибытия. Нас пригласили на концерт. Вместе с многочисленными командирами Северного флота мы заняли свои места в роскошно украшенном зале. Следует отметить, что мы, без сомнения, являлись объектом всеобщего любопытства. До смерти уставшие после долгого и трудного перехода, мы искренне надеялись, что концерт долго не продлится, и были крайне раздосадованы, когда выяснилось, что перед концертом будет политический митинг. Торжественные речи тянулись целый час. Их содержание осталось для нас загадкой, мы только смогли уловить, что все ораторы периодически упоминали имя Сталина. При этом всякий раз раздавались продолжительные аплодисменты, а оркестр исполнял один куплет "Интернационала". Все это повторилось по меньшей мере пятнадцать раз за час. Наконец начался концерт. Он состоял из самых разнообразных номеров, причем артистами были моряки стоящих в гавани судов. Сомневаюсь, что во всем Королевском военно-морском флоте нашлось бы столько талантов. Моряки отлично танцевали, а когда начали петь традиционные морские песни, я отчетливо понял, что означает выражение "кровь стынет в жилах". После этого на сцене появился помощник торпедного офицера с нашего "Морского льва". Мы так и не узнали, как он попал в программу. Он с чувством исполнил несколько песен из своего аккордеонного репертуара, а завершил выступление романсом "Очи черные", который сопровождался долгими аплодисментами. Затем все собравшиеся дружно спели "Интернационал", и концерт окончился. Мы снова вышли в снег.

Однажды вечером мы пригласили в гости офицеров стоящей рядом с "Морским львом" русской субмарины. Была договоренность, что с ними придет переводчик, но в последний момент оказалось, что он занят чем-то другим. Учитывая, что гости и хозяева не имели возможности понять друг друга, вечер обещал стать весьма своеобразным. Русские пришли, пожали нам руки и чинно расселись в кают-компании. Мы поставили на стол джин, виски, бренди, ром и шерри и знаками предложили им выбирать. Они всем коллективом остановились на виски и выпили свои порции быстро, аккуратно и, главное, все одновременно. Затем они решили попробовать шерри. Мы постарались не показать свое удивление, удовлетворили просьбу гостей, а сами налегли на виски. Тут выяснилось, что один из гостей немного говорит по-немецки. Припомнив, что я тоже учил его в школе, мы кое-как начали разговор на языке нашего общего врага. Надо сказать, алкоголь оказался отличным переводчиком. К тому времени, когда наши гости добрались до джина (который понравился им больше, чем водка), беседа уже текла весьма оживленно. Мы притащили географический атлас и стали показывать им наши родные города. Они сказали, что вряд ли сумеют побывать в других странах, поскольку заграничные поездки не поощряются советским руководством. сожалению, этот очень удачный опыт общения союзников не был повторен.

* * *

Покидая Англию, мы предполагали, что будем плавать между айсбергами и паковыми льдами. Но на этом участке Северного Ледовитого океана вода не замерзнет, согреваемая теплым течением Гольфстрима.. Во время патрулирования между Кольским заливом и мысом Нордкап мы ни разу не встретили плавающие льдины, зато часто сталкивались с другим неприятным явлением: в погожий ясный день видимость значительно снижалась, если вообще не пропадала, из-за намораживания ледяной корки на линзах перископа. Если же шел снег, разглядеть что-нибудь вокруг было невозможно. Во время долгих ночных бдений на поверхности водяная пыль, замерзая, покрывала ледяной коркой наши лица, одевала в ледяные панцири палубное орудие и башни перископов, а заодно и переговорное устройство на мостике. Крупные сосульки свисали с сетеотводного троса, иногда они достигали таких размеров, что капитан всерьез беспокоился о нашей остойчивости. В этих условиях существовала вероятность замерзания главных воздушных клапанов, что в случае чрезвычайной ситуации помешало бы нам осуществить срочное погружение. Поэтому в течение ночи их приходилось часто проверять. Водяная пыль покрывала тонкой ледяной пленкой края люка боевой рубки, поэтому их приходилось вытирать каждые пятнадцать минут. Однажды утром, когда заканчивалась моя вахта и мы начинали очередное погружение, я неожиданно обнаружил, что не могу плотно закрыть люк из-за намерзшего льда. Лодка уже погружалась, и через мгновение вода должна была залить мостик. Я крикнул вниз Колвину, что не могу закрыть люк. Его круглая рыж бородатая физиономия появилась в рамке нижнего люка.