В. Огарков - Екатерина Дашкова. Ее жизнь и общественная деятельность

Но нужно отметить в академической деятельности Дашковой и курьезные черты, от которых, конечно, бывают не застрахованы и крупные личности. Следует сказать, прежде всего, что обращение княгини, по отзывам современников, с академическими служащими, в особенности низших рангов, не могло быть названо ласковым и даже вежливым.

Что касается издательской деятельности, то княгиня, между прочим, на иждивение Академии наук напечатала довольно курьезную книжку, переведенную в Москве под руководством протоиерея Петра Алексеева “О благородстве и преимуществе женского пола”. Конечно, княгиня как страстный партизан женского равноправия могла обратить внимание на восхваление “дам” за счет “кавалеров” при том еще условии, что это было как раз современно: указывало на “Фелицу”; но, с другой стороны, издание Академией наук такой книжки представляется явлением довольно странным для ученого учреждения.

Ромм, воспитатель графа Строганова, сообщает об одном обстоятельстве, которое, в числе многих других, говорит о слишком большой расчетливости и почти скаредности знаменитого директора Академии. Княгиня предложила графу купить кристаллографию Роме де Лиля. Строганов послал 5 рублей и получил книгу. На первом заглавном листе ее красовалась надпись: “В Императорскую С.-Петербургскую Академию от покорнейшего ее слуги-автора”. Дар, принесенный Академии, продан был за пять рублей ее президентом! Но Дашкова, вероятно спохватившись, прислала обратно за книгой, говоря, что ошиблась. Вечером принесли книгу назад: она была та же самая, только заглавный лист был вырван... И такими фактами пестрят воспоминания многих лиц о Дашковой.

Как-то летом 1783 года во время прогулки с Екатериной II Дашкова завела речь о богатстве и красоте русского языка. Княгиня заметила при этом, что не достает только правил и хорошего словаря для того, чтобы освободить наш язык от иностранных слов и оборотов. И она предложила учредить Российскую Академию. В этом, конечно, нельзя не усмотреть влияния знакомства со знаменитым академическим сонмом “бессмертных” во Франции. Дашкова была назначена президентом нового ученого собрания, и 21 октября 1783 года оно было торжественно открыто, причем президент произнес высокопарную речь, в которой не обошлось, разумеется, без лестных реверансов в сторону “Северной Семирамиды”. Российская Академия занялась составлением словаря, причем и Дашкова была сотрудницей. Она работала в “объяснительном” отделе и составила определения следующих слов: “дружба”, “задумчивость”, “друг”, “добродетельный человек” и других.

При энергии Дашковой, она довела через 11 лет это предприятие, не имеющее, кажется, серьезного научного значения, до конца, и словарь был издан в шести томах. Хотя не мешает заметить, что Дашкова и здесь распространяется, главным образом, с гордостью о своей способности экономить в средствах.

Вообще, в деятельности княгини, как мы уже заметили, видно желание поставить русский язык на должную высоту, очистить его от иностранных слов и оборотов, хотя, если судить по русским писаниям самой княгини, трудно было ожидать, чтобы она в этой области являлась особенно компетентной.

Примирение и добрые отношения двух знаменитых женщин XVIII столетия не были продолжительны. Уверенность в своих силах и привычка повелевать людьми одной столкнулись с упрямством и сознанием своих достоинств другой. Немалое, вероятно, значение имело здесь и то обстоятельство, что Дашкова не стеснялась порой в отношениях с теми лицами, к которым благоволила императрица. Нетактичность и неуживчивость Дашковой проявлялись порой в высококомических формах, а это не могло способствовать умиротворению. Вызываемые подобными эпизодами насмешки, конечно, должны были злить знаменитого президента и только подбавляли масла в огонь.

Размолвка вышла уже по поводу шуток Льва Нарышкина над вновь основанной Российской Академией и речью Дашковой. Екатерина II также не прочь была посмеяться. Дашкова обиделась, за что и лишилась права быть членом интимного шутливого общества при дворе (“незнающих”). Вследствие этой размолвки государыня, бывшая, конечно, самым ценным сотрудником “Собеседника”, потребовала обратно рукописи своих шутливых статей, отданных туда. Несмотря на просьбы Дашковой она не согласилась их печатать.

При отъезде императрицы в Крым Дашкова не прощалась лично, а прислала письмо, в котором говорит: “Я убеждена, что вы господствуете над сердцами всех ваших подданных и что моя приверженность к вашей особе есть чувство всеобщее и вполне естественное; но или нервы мои хуже и слабее, чем у других, только я не имею сил явиться на прощание с вашим величеством”.

Екатерина отвечала на это небольшой запиской, начинающейся следующими словами: “Вы поступили в этом случае, как и во всех других, умно и рассудительно. Письменное “прости”, конечно, лучше”.

Эти письма, во всяком случае, не указывают на дружеские отношения корреспондентов.

А тут подоспело действительно курьезное, по многим подробностям, и мало возвеличивающее Дашкову “дело о зарублении 28 октября 1788 года на даче ее сиятельства двора е. и. величества статс-дамы, Академии наук директора, Императорской Российской Академии президента и кавалера кн. Дашковой принадлежащих обершенку, сенатору, действительному камергеру и кавалеру А. А. Нарышкину голландских борова и свиньи”.

Дашкова враждовала с Нарышкиным из-за какого-то клока земли; заметив двух свиней на потраве, она велела людям загнать их в конюшню и убить, что и было исполнено. Княгиня объявила властям, производившим следствие, “что и впредь зашедших свиней и коров так же убить прикажет и отошлет в госпиталь”.

Власти, имея дело с такой высокопоставленной особой, действовали весьма галантно: они решились, однако, “выписав приличные узаконения, благопристойно объявить ее сиятельству, дабы впредь в подобных случаях от управления собою (власти боялись употребить термин “самоуправство”) изволила воздержаться”...

После этого Нарышкин, указывая на красное лицо княгини при встречах с ней, говорил при дворе: “Она еще в крови после убийства моих свиней”.

В дневнике Храповицкого отмечены по поводу этого инцидента слова Екатерины: “Дашкова с Нарышкиным в такой ссоре, что, сидя рядом, оборачиваются друг от друга и составляют двуглавого орла. Ссора за 5 сажень земли”. Дошло до того, что императрица на тему этой вражды написала пословицу: “За мухою с обухом”, где под именами Постреловой и Дурындина описана тяжба Дашковой с Нарышкиным. Впрочем, впоследствии автор решил смягчить суровость имен и выкинуть “хвастовства Постреловой о вояжах”. Заметим, кроме того, что императрица в одной из своих комедий изображала президента академии.