Павел Яковенко - Харами

Между прочим, мой вещмешок нашелся. И не где-нибудь, а в машине у Солохи. Но перед этим я все-таки добрался до "Шишиги" Пятницкого, для чего при первой же представившейся мне возможности выбрался на позиции Швецова.

В это утро солнца снова не было. Проклятая сырость заставляла меня мелко клацать зубами, но я согревался мыслью об отсутствии вшей. Если бы эти мелкие белые кусачие насекомые поселились бы на моем теле, то в такую погоду они размножались бы со скоростью насекомых! Бог мой! Что я несу! Они же и есть насекомые! Я стоял у входа в землянку, и, ковыряя грязь носком ботинка, мрачно размышлял, чем бы мне заняться.

Вот, черт возьми, вопрос: чем заняты остальные? Где шляется Вася, например? Ну, это нетрудно узнать - наверняка сидит у Сэма и слушает музыку. Собственно говоря, соседняя палатка тоже слушает музыку. За эти дни я успел раз по сто прослушать весь их небогатый репертуар. Ну а вот пехота? У них, насколько я знаю, музыки нет. Что они там слушают? Чем заняты? Я сильно сомневаюсь, что они заняты чисткой оружия и изучением боеприпасов. И до завтрака еще далеко... Пойти снова, что ли, завалиться спать?

Под бушлатом у меня был одет бронежилет. Ничего удивительного. В отличие от всех остальных, которые свои броники побросали тут же, как только поняли, что ежеминутно по ним стрелять никто не собирается, я оставил его на себе чисто из физкультурных соображений. Я посчитал, что это будет совершеннейшее сочетание полезного и необходимого: таская на себе день-деньской эту тяжесть, я уже перестал ощущать ее вес, а следовательно, натренировался. Проще говоря, пока я таскался по территории блока по тем или иным причинам, происходила незаметная, но от того не менее полезная физическая тренировка.

А ко всему прочему, когда я неудачно ложился спиной на какой-нибудь камень, титановые пластины предохраняли мой организм от всяких нехороших повреждений. Ну, в общем, снимать свой броник я не видел никакой необходимости.

Я бросил взгляд в район командного блиндажа. Около него стоял МТЛБ, и судя по движениям, которые вокруг него происходили, тягач скоро должен был отбыть за завтраком. В моей голове мелькнула мысль, которую я, внимательно рассмотрев с разных сторон, и пожав плечами, решил воплотить в жизнь, раз уж делать мне все равно было нечего.

Я пружинистым согревающим шагом направился к палатке Сэма.

Артиллеристы уже сумели соорудить что-то вроде навеса, под которыми установили импровизированный стол и стулья. Где-то раздобыли два столовских термоса, и вообще выглядели явно хозяйственнее нашей батареи. Однако ж грязи вокруг их пункта питания было нисколько не меньше, чем у нас. А вообще-то, как отметил я с неким удовлетворением, намного больше.

Я энергично сунулся к палатке, но поскользнулся, и вместо того, чтобы аккуратно приоткрыть вход и попытаться разглядеть Васю, был вынужден влететь в палатку на полной скорости. Естественно, иначе и быть не могло, я зацепился за растяжки, крепившие палатку, и упал прямо на Васю всей своей массой плюс бронежилет. Рац заорал, я скатился с него и попытался встать. Но теперь я зацепился уже за чьи-то сапоги и упал на самого Сэма. Он заорал тоже. В результате мы вскочили на ноги все трое одновременно и уставились друг на друга.

-- Ты чего, - сказал мне Вася, - озверел?

-- Нет, Вася, - ответил я. - Ты извини, я просто хотел отпроситься у тебя на блокпост к Швецову. Сейчас сесть на МТЛБ, они меня на повороте сбросят, а потом с завтраком возьмут. А с прапорщиком я договорюсь.

Вася, потирая ушибленную ногу, мрачно заржал.

-- Ты чего? - я даже слегка опешил.

-- Просто я и так тебя собирался сегодня отправить к Диме. Тебе там надо будет прибор ночного видения забрать и одного солдата. Швецов тебе его сам выделит. Так что давай отправляйся... Хорошо, что зашел сам, кстати, а то я проспал.

Мне не надо было по десять раз повторять. Я быстро вылез из палатки и устремился к командному пункту, а когда заметил, что тягач, уже, собственно говоря, трогается, то рванул со всей силою, на какую только был способен.

-- Стой! - заорал я, - почувствовав, что не успеваю, - стой!

Прапорщик Гусебов с недоумением вытаращил на меня свои огромные глаза. Таким взглядом готовятся отшить любую просьбу, какой бы она не была. Даже толком не отдышавшись, я просипел:

-- Подкинь до поворота - мне к Швецову надо.

Взгляд папоротника разгладился:

-- Подкину, конечно. Только обратно сам думай. У меня бачки будут, хлеб будет, еще люди будут.

-- Ладно, сам дойду. Туда подвези хотя бы, и достаточно.

Я быстро вскарабкался на броню, и мы заскользили вниз. По такому склону только на санках кататься, или на лыжах. На машине или тягаче спуск выглядел жутковато. Внизу ориентиром конца пути служил сожженный дом. Его в первые два - три дня расстрелял из гранатомета прапорщик Садыгов, из какой-то там тыловой службы. Через несколько дней объявился хозяин жилья и предъявил претензии. За эти претензии он чуть было не попал под арест. Ему весьма популярно объяснили, что каждую ночь, (на самом деле одну), в этом доме наблюдались приборы ночного видения противника, из которых рассматривали наши позиции. А значит, он укрывает бандитов. Кроме того, каждое утро саперы находят на этой развилке мины, (это было правдой), а кто их устанавливает? Не он ли сам устанавливает их, а?

На местного горца наехали с такой силой, что он, уже видимо видя себя за решеткой, выскочил из командирского кунга Дагестанова и рванул прочь от военных с такой скоростью, как будто за ним гналась толпа разъяренных кредиторов. Сам же Садыгов дал в воздух очередь из автомата, и счел на этом инцидент исчерпанным. Действительно, больше несчастного частного собственника увидеть у нас никому не довелось, а сгоревшее здание каждый раз напоминало мне, что на войне можно все. По крайней мере, списать.

МТЛБ лишь слегка притормозил, и я прыгнул вниз почти на ходу, так что приземлился неудачно - резкая боль пронзила пятки. Но я слегка попрыгал на месте, все успокоилось, и я огляделся по сторонам. Один. Никого. Никто не видит, никто не посмотрит с подозрением - почему ничего не делаешь? Есть время пройтись для поднятия тонуса... И вообще, ад - это комната, из которой нельзя уйти, в которой нельзя остаться одному, и в которой постоянно горит электрический свет. Так сказал кто-то из великих.

И я могу подписаться под его словами. Иногда очень хочется просто побыть одному. И если это можно сделать где-то на природе, то это вообще здорово. Толпой на природе гулять не рекомендуется, толпой рекомендуется водку пить.

Короче, когда вонючая машина угромыхала за поворот, я передернул затвор - на всякий случай - потрогал гранаты - с той же целью - и насвистывая легенду русского рока, не торопясь зашагал к шевцовской базе. Ошибиться в направлении было нельзя - грязная разбитая колея вела только в одном направлении. Я шел по обочине, периодически поднимая голову в серое набухшее дождем небо, и думал - пойдет все-таки сегодня дождь или нет. Честно говоря, грязь меня уже почти доконала. Сырость - извела. А постоянное желание пожрать вообще было чем-то ранее незнакомым. Но, правда, пока вполне терпимым.