Фрунзик Мкртчян. «Я так думаю…» - Кора Давидовна Церетели
В полной мере талант Фрунзика светиться доброй улыбкой проявился в фильме «Айрик».
Весь настрой фильма пронизан добротой человеческих отношений, добротой истинной, неравнодушной, приходящей на помощь, основанной на чистых и благородных истоках человечности и не иссякающих от поколения к поколению.
Айрик – по-армянски значит отец, батюшка. И Фрунзик играет трудную отцовскую ответственность за своих детей и за всех своих близких. Играет человека активного, несущего свою доброту в мир. Он пытается наладить жизнь окружающих по законам собственных представлений о чести, красоте и достойной жизни. Всегда ли это ему удается? Вряд ли… Но такова его натура – он готов держать удар, взвалить на свои плечи самую тяжелую чужую ношу. А на душе у него невесело. Сыновья ведут себя не так, как достойные мужчины. Но Фрунзик старается не играть впрямую грусть, боль, тоску. Он играет их преодоление, желание не подать окружающим вида. Вмешаться поступком, действием, советом – это другое дело, а страдать на глазах у других – это не по-мужски.
«Айрик». Овсеп с сыном
Его нравственное превосходство над остальными членами семьи настолько очевидно, что авторская идея тоже становится совершенно ясной. Ее можно сформулировать словами Чехова: «Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой». Овсеп-Мкртчян из таких.
…Разлад в семье достигает кульминации. Куда-то исчезает сын Овсепа – Левон. Видимо, он хочет избежать необходимости принятия какого-то решения, связанного с девушкой, которая ждет от него ребенка, переложить это решение на своих близких.
В доме тревожно. Поздний час, но все бодрствуют.
Возвращается усталый Овсеп. Несмотря на все усилия, ему не удалось найти сына. Из семейного разговора становится очевидным, что все недовольны Овсепом: оказывается, он во всем виноват.
Овсеп начинает раздеваться, собираясь лечь спать. Это новый повод для упреков: подумать только, он способен заснуть, когда неизвестно, что с сыном!
Свернувшись в постели, натянув одеяло до самого подбородка, вполоборота к домочадцам и зрителю, произносит Овсеп-Мкртчян, наверное, свои самые важные в фильме слова о том, что люди должны быть добры друг к другу, не боясь оказаться в проигрыше.
«Айрик». Овсеп
Овсеп – по-настоящему добрый человек, который не стесняется, не боится быть хорошим. Следование этому жизненному принципу и обусловливает, в частности, то, что именно Овсеп навещает Майю в роддоме.
Не обходится без элементов комизма и здесь – чего стоит, например, беспомощная, нелепая фигура Фрунзика с большим пакетом в руках рядом с крикливо-деловой толпой перед роддомом! Растерянный, неловкий, робко вглядывается он через улицу в окна здания и вдруг решается громко позвать: «Майя!» Молодая мама появляется в окне. И вот тут фильм становится немым. Выключается фонограмма. Сцена переходит в чисто пластический ряд, в пантомиму. Простой, казалось бы, прием, но режиссер извлекает из внезапно наступившей «оглушительной» тишины большой силы эмоциональный эффект. А как тут играет Фрунзик – это неописуемо! Как использует удивительное владение искусством пантомимы!
Овсеп и Майя, счастливые, смотрят друг на друга, что-то говорят и то слышат, то не слышат друг друга – всё это передается мимикой, жестами.
И снова – в который раз! – улыбается зритель. Это улыбка, рожденная от встречи с самым прекрасным – с радостью рождения новой жизни.
Сцены из спектакля академического театра имени Сундукяна «Казар идет на войну» Ж. Арутюняна. 1967. Казар – Ф. Мкртчян
Мушкетеры ереванских улиц
В Ереване, в сквере имени Мартироса Сарьяна, стоит памятник героям фильма Эдмонда Кеосаяна – «Мужчины». Скульптурная группа появилась тут в 2007 году, к тридцатипятилетию выхода на экран этой неувядающей народной комедии. Идея увековечить исполнителей четырех главных ролей – Фрунзе Мкртчяна, Азата Шеренца, Армена Айвазяна и Аветика Геворкяна – родилась у сына режиссера Тиграна Кеосаяна и была воплощена скульптором Давидом Саркисяном. Со временем она стала восприниматься в армянской столице как монумент, посвященный крепкой бескорыстной мужской дружбе. Такой памятник друзьям-«водилам», мушкетерам ереванских улиц…
Четверо друзей-ереванцев – Вазген (Азат Шеренц), Сакко (Армен Айвазян), Сурен (Фрунзик Мкртчян) и Арам (Авет Геворкян) – работают таксистами. Арам безнадежно влюбляется в девушку по имени Карине. Троица друзей пускает в ход все уловки, всю изобретательность, чтобы выручить друга из беды – заставить красавицу обратить внимание на влюбленного.
Кеосаян снял заводную и веселую комедию ситуаций, в которой активно действующие герои то и дело попадают впросак. В особенности простодушный увалень Сурен в блестящем исполнении Фрунзика Мкртчяна. Выполняя ответственную миссию свата, он умудряется ошибиться дверью, прийти не в ту квартиру и посвататься не к той невесте. Обрадованный оказанным ему гостеприимством, участвует в щедром застолье – ест, пьет, произносит тосты, расхваливает жениха, а когда обман раскрывается, еле уносит ноги, спасаясь от рассвирепевших родственников девушки. Все эти и многие другие приключения «водил» – драки, погони, прыжки с большой высоты – актеры исполняли сами, без помощи каскадеров, как это и было принято во всех фильмах мастера авантюрного жанра Эдмонда Кеосаяна. Он и свою знаменитую трилогию о «неуловимых» снимал в бешеном темпе и без дублеров, считая, что актеры должны уметь сами справляться с любыми физическими нагрузками.
Фрунзику эти беготня и прыжки были не очень-то по вкусу. И он при каждом удобном случае старался придумать какую-либо хитроумную уловку, чтобы увильнуть от них.
В сцене драки с хулиганами герои, спасая героиню, должны были прыгать с балкона второго этажа на улицу. Тротуар заранее застелили толстенными спортивными матрасами и стали снимать дубли.
Рассказывают, что первыми совершили героические прыжки Армен Айвазян и Аветик Геворкян. Сняли несколько дублей, и, несмотря на подстраховку матами, не обошлось без ушибов. Наступила очередь Фрунзика. И тут актер допустил незапланированную сценарием вольность. Он перекинул ногу через перила, а потом замешкался, перекинул ногу обратно и вернулся на балкон. Режиссер хотел было возмутиться такой актерской отсебятиной, а потом передумал – Фрунзик среагировал органично, в рамках образа своего плутоватого героя. Эпизод сняли с одного дубля. Тогда всей съемочной группе показалось, что Фрунзик ловко придумал – виртуозно изобразил страх и нерешительность. А на самом деле, как он позже признался, это была вовсе не игра. Он испугался по-настоящему и вовремя смекнул, как можно обыграть ситуацию в свою пользу.
