Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Первые дни после похорон жены Сталин пребывал в подавленном состоянии. Он винил в её гибели многих: Полину Молотову, Павла Аллилуева, подарившего ей пистолет, политическую оппозицию… и себя в том числе. «Не уберёг», – тихо сказал он, прощаясь с женой, – эту фразу расслышал Молотов, находившийся возле него. Он не мог долго находиться в кремлёвской квартире, в которой она застрелилась и где всё напоминало о ней, не чувствовал себя комфортно в Зубалове, где во всём ощущалась её рука, и, желая отгородиться от прошлого, дал указание выстроить новую дачу в Кунцеве. Вскоре она стала его новым домом.
Но никуда не деться, всё равно ему необходимо было ежедневно бывать в кремлёвской квартире и общаться с детьми (Вася уже ходил в школу, а Свете предстояло начать обучение), и он решил эту проблему достаточно просто – обменялся жильём с Бухариным. В прежней квартире, в которой застрелилась Надя, он не мог оставаться.
Ему было за пятьдесят – возраст, в котором «ничто человеческое не чуждо». Но он не мог привести новую женщину в дом, в котором всё напоминало о Наде и в котором жила маленькая Светланка. Его личная жизнь, понимал он, должна проходить вдали от её глаз. Света, в отличие от Васи, впечатлительная и легкоранимая. Сердце маленькой девочки нельзя травмировать появлением рядом с ним другой женщины. Для незаметных утех новая дача подходила как нельзя лучше. Он сумел оберечь дочь от душевных травм, его интимная жизнь оставалась неприметной для дочери.
Он ввёл для себя правило, оставшееся незыблемым на протяжении последующих двадцати лет. После гибели жены возле Сталина зияло пустое место. Как и во времена английского короля Эдуарда II, запретившего женщинам появляться при его дворе (впрочем, по иным причинам – гомосексуальным пристрастиям монарха), общество Сталина стало чисто мужским. На кунцевские застолья и на сочинские дачи жёны соратников не приглашались, хотя, пока не начался «Большой террор», женщины близкого круга, входившие в состав семьи, как и прежде, оставались в его окружении: Сванидзе – Сашико и Мария – и Аллилуевы – Анна и Евгения (за Женей, женой Павла Аллилуева, после того как «неожиданно» она стала вдовой, он пытался ухаживать, но та поспешно укрылась от него в новом замужестве).
Однако жёны членов Политбюро, ранее блиставшие рядом с мужьями в правительственной ложе Большого театра, теперь там не появлялись: соратники боялись поставить вождя в неловкое положение. На официальных приёмах в Кремле жёны партийных вождей сидели за отдельным столиком, вдали от мужей, и это правило сохранилось надолго. Жена следующего генсека, Хрущёва, Нина Петровна Кухарчук, главенствовала над обществом жён членов Политбюро, затем место председательницы женского клуба перешло к мадам Брежневой, и так далее… только Раиса Максимовна Горбачёва ненадолго сломала установившуюся традицию и вышла из тени мужа, продемонстрировав всему миру, что «наши жёны» не только «пушки заряжёны». Но после её короткого триумфа иных первых леди государства кремлёвские вожди обществу не представили…
…Пока строилась дача в Кунцеве, в Зубалове сменился обслуживающий персонал, помнящий прежнюю хозяйку, среди новых лиц выделялась юная курносая Валя Истомина. Её весёлый и звонкий смех целый день разносился по даче, и хотя нет никаких свидетельств, то есть свидетелей, державших свечку над постелью вождя, похоже, именно для того, чтобы согревать его постель, она была отобрана среди множества кандидаток, мечтающих безропотно исполнить любое пожелание Властелина страны.
Валентина Истомина проработала в должности экономки (хозяйки кунцевской дачи) около восемнадцати лет. Замуж она не вышла (хотя возраст цветущий и она вполне могла бы подобрать себе кого-нибудь в мужья из офицеров охраны и родить ребёночка) – вывод о её роли в личной жизни Иосифа Виссарионовича делайте сами. Не потому ли Сталин, привыкший к тайной жене, впоследствии спокойно отнесся к появлению «походно-полевых жён» у офицерского состава Красной армии – временных жён, которые вроде бы есть и которых официально вроде бы нет.
Со Светланой у Валечки были прекрасные отношения, девочка к ней привыкла и быстро её полюбила. Когда Сталин умер и на кунцевской даче начались прощания, в которых позволили участвовать обслуживающему персоналу, Валечка грохнулась на колени возле дивана, на котором он лежал, упала головой на грудь и в голос заплакала, как плачут только женщины, хоронящие своих мужей. Она долго не могла остановиться и голосила, рядом находились члены Политбюро и члены семьи – никто не мешал ей проститься, зная или догадываясь, кем на самом деле она ему приходилась.
С Валентиной Истоминой Светлана неоднократно встречалась и после смерти отца, и обе женщины, каждая по-своему, вспоминали годы, с ним или возле него прожитые… Была ли у Валечки Истоминой на кунцевской даче вторая роль, Светлана из деликатности умолчала, не желая выставлять напоказ интимную жизнь отца.
Благодаря папиным заботам Светлана Сталина продолжила жить в Зазеркалье, но это была уже вторая жизнь – Зазеркалье без мамы.
Вплоть до начала войны она жила школой, уроками, книгами и пионерскими обязанностями в крошечном мире, огороженном Кремлёвской стеной, вне которого гремели войны и один за другим шли политические процессы, заливавшие страну потоками крови. Светлана от всего была далека. В Зазеркалье текла иная жизнь…
Света приходила из школы домой и садилась за уроки. Ей осталась в наследство огромная библиотека, находящаяся в комнатах отца, которую начала собирать её мама. Переехав в Кунцево, Сталин оставил библиотеку нетронутой, и, кроме Светы, в неё никто не заглядывал. Васю книги не интересовали.
Надежда Аллилуева привила дочери желание учиться. У пятилетней девочки были учительницы по русскому и немецкому языку. Она привыкла самостоятельно выполнять домашние задания, зная, что обязательно последует мамин строгий контроль. В возрасте шести с половиной лет Светлана уже писала и читала по-русски и по-немецки, писала нотные диктанты, рисовала, лепила, клеила. Образовательная машина, запущенная мамой, не остановилась после её смерти – умение учиться сохранилось у Светланы на всю жизнь.
Школьных подруг, к которым она могла бы самостоятельно ходить в гости или которые могли бы запросто её посещать, у неё не было, как и не было в тридцатые годы соблазнов и открытий, перевернувших мир и занимающих у нынешних подростков всё свободное время: мобильного телефона, телевидения и Интернета.
Отец старался подобрать ей школьных подруг, и внучки Максима Горького Марфа и Даша казались ему идеальными девочками. Марфа, старшая внучка, была ровесницей Светы, и, желая подружить девочек, Сталин захватил с собой дочь, когда в 1934 году поехал на дачу к Горькому в Горки. Девочки учились в одном классе, сидели за одной партой, Марфа ездила с ней летом на
