К. Осипов - Александр Васильевич Суворов

В действительности роль Суворова была более чем скромной. Появившись в момент, когда восстание уже шло на убыль, он, самое большое, ускорил на несколько дней неизбежную трагическую развязку.

Впрочем, Екатерина отлично понимала это: хотя она и наградила Суворова золотой шпагой, усыпанной бриллиантами, – наградила именно за Пугачева, а не за турецкую кампанию, но при случае она без обиняков заявила, что «Суворов тут участия не имел… и приехал по окончании драки и поимки злодея». В другой раз она выразилась еще непочтительнее, сказав, что Пугачев обязан своей поимкой Суворову столько же, сколько ее комнатной собачке Томасу.

Летом 1775 года дворянская Россия пышно отпраздновала подавление Пугачевского восстания и успешное окончание внешних (польской и турецкой) войн. Суворов не присутствовал на празднествах: он в это время находился в Поволжье, ликвидируя последние очаги восстания.

В августе 1775 года скончался Василий Иванович Суворов.

В связи с этим полководец получил разрешение явиться в Москву, представлялся там государыне и был назначен командиром Петербургской дивизии. Для большинства генералов такое назначение показалось бы чрезвычайно лестным и выгодным. Однако Суворову оно было не по душе. Его не привлекала перспектива получать награды за парадную службу; в мечтах своих он стремился к подлинной славе, неразрывно связанной со славою своей родины, и не хотел менять тяготы и опасность борьбы на теплое местечко в столице. В этом характерное отличие Суворова: он мог обращаться к покрори– тельству могущественных царедворцев, но стать одним из них никогда бы не согласился.

Оставшись в Москве по домашним делам, он провел там и в своих деревнях свыше года, ни разу не появившись в Петербурге для командования дивизией.

В ноябре 1776 года он получил от Потемкина предписание срочно выехать в Крым.

Еще Петр I высказал мысль о необходимости присоединения к России Крыма, запиравшего выход из Азовского моря и игравшего решающую стратегическую роль на Черноморском побережье. В XVIII веке русская политика неизменно была направлена к присоединению этого полуострова. Заключенный, в 1774 году в Кучук-Кайнарджи мирный договор в значительной степени разрешал эту задачу – турки очистили полуостров, и решающее влияние на крымские дела приобрела Россия благодаря обладанию крепостями – Керчью, Еникале и Кинбурном.

В Петербурге уже в течение нескольких лет воспитывался обрусевший брат низложенного крымского хана, по имени Шагин-Гирей. Его наметили кандидатом в крымские правители: решено было сперва навязать его ногайским ордам, а затем провести в крымские ханы. Татары волновались: Турция придвигала к Крыму свои войска. Россия, со своей стороны, ввела на полуостров двадцатипятитысячный корпус под начальством Прозоровского. Заместителем последнего был назначен Суворов.

В марте 1777 года Шагин-Гирей прибыл в Крым и был избран мурзами в ханы. Мероприятия, которые он начал проводить, возбудили против него недовольство мусульман. Волнения перекинулись из Крыма на Кубань, где кочевали ногайцы.

В это время начальство над Кубанским корпусом было вверено Суворову.

Приехав на Кубань, Суворов развил кипучую деятельность. Он пробыл там всего три с половиной месяца, но провел за это время огромную работу, построив кубанскую оборонительную линию.

Укрепления строились в боевых условиях, часто под огнем горцев. Все пункты для сооружения укреплений Суворов избрал лично и лично (а после отъезда в Крым – письменно) руководил работами.

В июне 1778 года кубанская оборонительная линия простиралась от Тамани до Ставрополя, на расстоянии 540 верст. Впоследствии Суворов с законной гордостью писал Турчанинову, что из 700 человек, рывших укрепления на Кубани, в непогодь, «на носу вооруженных многолюдных варваров», ни один не был убит, и только один солдат, застигнутый врасплох невооруженным, погиб от раны.

В разгаре этой работы Суворов получил извещение о назначении его на место князя Прозоровского командующим крымскими вооруженными силами.

Положение в Крыму в этот момент было очень острое. Турецкий флот крейсировал у берегов, явно готовилась высадка десанта. Надо было воспрепятствовать этому и одновременно избежать конфликта, который мог бы привести к нежелательной новой войне, Суворов оказался на высоте положения. Он в кратчайший срок выработал план обороны Крыма. Осмотрев побережье, он лично выбрал места для батарей и укреплений, указав и типы последних, иногда лично чертя планы и профили.

Вся система крымской обороны была запроектирована из 29 укреплений, включая сюда и реорганизованные, но имевшиеся ранее укрепленные пункты, и заново созданные по приказу Суворова (у Кашкоя, Аргина, Булзыка, Алушты, Шумы, Инкермана, Бахчисарая, Ядринека, Козлова и др.).

Помимо этой линии укреплений Суворов протянул вдоль побережья цепочку наблюдательных постов и наметил места для стоянок немногочисленных судов, имевшихся в его распоряжении. Когда турки захотели высадиться под предлогом недостатка питьевой воды, им было в этом вежливо, но твердо отказано. Начальники постов, разводя руками, ссылались на несуществававший карантин, при этом недвусмысленно клали руки на эфесы шпаг. Поняв, что без боя высадить десант не удастся, турецкий флот удалился в Константинополь. Система воздвигнутых на побережье укреплений принесла пользу и в другом отношении: в значительной мере именно она сорвала назревавшее в Крыму восстание. «Осаждение крепостями здешнего края воспрепятствовало мятежу», сообщил Суворов Румянцеву.

Вслед за тем Суворову было дано другое, не менее «деликатное» поручение. Русское правительство решило выселить из Крыма в приазовские области все христианское население. Тем самым хан Шагин-Гирей лишался подавляющей части налогоплательщиков и попадал в финансовую зависимость от России. При выполнении этого поручения Суворову приходилось считаться с резкой оппозицией хана, с жалобами и протестами самих выселяемых и, наконец, с неприязненным отношением Румянцева, не сочувствовавшего этой операции. Об обстановке, в которой протекало переселение, свидетельствует, например, тот факт, что «к двум ханским министрам, которые наиболее сему препятствовали, немедленно поставили перед домом крепкий караул с одною пушкою, до тех пор, пока они успокоились». Переселенческая операция была быстро и успешно проведена.

Верный своему правилу заботиться о мирных жителях, Суворов и в этот раз проявлял неизменную заботу о населении края. В приказе войскам Крымского и Кубанского корпусов встречаем такие, редкие для того времени, слова: «В стояниях и на походах мародеров не терпеть и наказывать оных жестоко, тотчас на месте. Домов, заборов и огородов отнюдь не ломать… Где случается фуражировать, чинить то… с крайним порядком… Не меньше оружия поражать противника человеколюбием».