Мастера и Маргарита - Маргарита Александровна Эскина
Впервые в жизни я приняла успокоительное. Ранним утром уже сидела в приемной Месяцева. Он вошел со словами: «Что же это вы, товарищ Еськина?!» И на этом — все! Никаких громов и молний, никаких приказов. Пригласил жестом в кабинет, попросил секретаршу принести мне чаю. Надо отдать ему должное — никогда в жизни он не упрекнул меня за этот КВН. А удар он принял на себя, за что я ему очень благодарна.
Был еще один случай, за который меня могли снять. Когда появилась видеозапись и стали показывать повторы программ, я постоянно предупреждала всех ассистентов и редакторов, что необходимо просматривать пленку перед эфиром, так как со времени первого показа ситуация могла измениться. И вот должен был идти повтор передачи «Алая гвоздика». А я вечерами дома смотрела начало каждой программы. Включаю телевизор, в голове прокручиваются кадры, и я вспоминаю, что в передаче произносят — и не один раз — приветствие трем космонавтам, которые во время первого показа были в космосе, а на этот момент уже погибли. Неизвестно, вырезаны ли эти приветствия. Дозвониться не могу. Хватаю с кровати спящую дочку Сашу (старшего, Лешу, можно было оставить одного) и бегу на улицу ловить машину. Но, как назло, — ничего нет. Возвращаюсь к телефону, вновь набираю номер и наконец дозваниваюсь. Одно приветствие уже прошло в эфир, но дальше еще одно — большое. Объясняю ситуацию. И вот — взаимовыручка! Тогда огромные бобины с пленкой крутились на двух аппаратах — если выйдет из строя один, нажимается кнопка, и изображение идет со второго. И техники, нарушая все правила, остановили один аппарат, перемотали пленку, нашли это место и в нужный момент перескочили с одной ленты на другую, убрав приветствие. Самое страшное в эфир не прошло.
Тем не менее утром я пришла на работу полуживая. И тут же раздался звонок зампредседателя Госкомитета по телевидению и радиовещанию Энвера Мамедова. Он говорит, что звонили из ЦК партии, и велит мне зайти. Понимаю: придется отвечать.
Тогда действовало распоряжение, согласно которому записи всех передач должны были сохраняться после эфира в течение 10 дней. Но когда Мамедов потребовал, чтобы ему принесли вчерашнюю запись, доказывающую, что приветствия прошли в эфир, выяснилось: нигде нет ни видео, ни фонограммы — коллеги стерли все. Таким образом, самый большой промах сошел мне с рук.
* * *
В нашей редакции, в отличие от других, не существовало жанрового ограничения. Что мне нравилось. Благодаря этому мои недостатки были не так заметны: я человек не очень глубокий и не слишком эрудированный, поэтому отраслевой редакцией руководила бы с трудом. Но я обладаю здравым смыслом, быстро все схватываю и ничего не откладываю на потом. Я дохожу до той глубины, до которой способна дойти в данную минуту, и сразу принимаю решение. В молодежной редакции это было очень важно: в ней готовились самые разные программы — от сельскохозяйственных до международных. Так что моих положительных качеств хватало.
Нам удалось разрушить существовавший стереотип: передачи нужно делать «для сельской молодежи», «для рабочей молодежи», «для студентов»… Я считала, что программы должны быть интересны всем. Тогда началось на меня гонение за так называемые массовые передачи. Но мы были уверены: именно они и есть истинно телевизионный жанр.
Если КВН придумали на телевидении до меня (а «учуяла» успешное будущее этой программы Лена Гальперина), то передачи «Алло, мы ищем таланты», «А ну-ка, девушки!», «От всей души» и «Аукцион» созданы в молодежной редакции уже при мне.
Часто я была способна сразу оценить идею программы — есть в ней что-то или нет. Это не признак ума или таланта, а просто данное мне чутье.
Так было с передачей «А ну-ка, девушки!». На общей летучке вовсю ругали программы для женщин, считая их убогими, рассказывающими про кастрюли и прически. Я предложила придумать что-то новое. И вот приходят ко мне редактор Марат Гюльбекян и режиссер Володя Акопов (они тогда делали КВН) с идеей передачи «А ну-ка, девушки!». Мне показалось, что должно получиться. И действительно, программа очень понравилась зрителям. Вела ее Кира Прошутинская.
Я познакомилась с Кирой, когда ей было лет семнадцать. Она пришла в детско-молодежную редакцию еще до меня и работала ведущей тележурнала «Искатели».
Когда Кира стала вести «А ну-ка, девушки!», на каждой летучке говорили, что она — не годится. Кира совершенно не соответствовала образу ведущего, принятому на телевидении. Мы привыкли к тому, что ведущим должен быть довлеющий над всем журналист — такой, как Валентин Зорин или Юрий Фокин. А тут — тоненькая зажатая девочка. Это вызывало раздражение у руководства. Мне же, напротив, очень нравилось то, что делала Кира.
Как-то она позвонила мне и сказала, что ей нужно со мной посоветоваться. Мы почему-то встретились в Доме актера на Горького. Кира со слезами на глазах сообщила, что забеременела, поэтому программу, запланированную, допустим, на 27 августа, вести не сможет, но она родит и уже 15 сентября выйдет в эфир. Видимо, сказать об этом своему руководителю Ларисе Муравиной она не решилась — та была неумолимой: какие могут быть роды, когда надо вести передачу? И Кира выбрала меня. А я действительно всем женщинам на телевидении, кто сомневался, говорила, что надо рожать. В общем, судьба рыжего мальчика Андрюши, который появился на свет (сейчас он работает на «Авторском телевидении»), решалась при моем участии.
Кира — очень одаренная. Но все-таки у меня тогда было ощущение, что скромность не позволит ей добиться успехов. Однако с годами ее характер претерпел изменения. И теперь она вместе с мужем Анатолием Малкиным руководит большим коллективом. Перед Анатолием Григорьевичем можно преклоняться. Не имея нефтяных скважин и газовых труб, он с Кирой создал собственное телевидение.
Я помню Киру крайне несамостоятельной, всего пугающейся и, как казалось, избалованной девочкой. За прошедшие годы она стала настоящей
