Мастера и Маргарита - Маргарита Александровна Эскина
На мой взгляд, в нашей сетке вещания здравого смысла было значительно больше.
* * *
Разумеется, все программы шли в живом эфире. О записи тогда и речи не было. Мы даже не представляли себе, что это возможно.
Живой эфир — особая статья. На студии говорили, что нет такого помощника режиссера, чья рука хоть однажды не побывала бы в кадре. В один из первых дней моей работы мне велели поменять диктору текст. Я впервые попала в студию в то время, когда горят юпитеры, работают камеры. Иду себе прямиком к диктору. И вдруг слышу в наушниках оператора вопль режиссера Бори Ниренбурга: «Уберите оттуда эту идиотку!»
Сложностей с прямым эфиром было — масса. Случалось, пора уже начинать передачу, а диктора нет (в коридорах и комнатах Шаболовки многие просто терялись). Тогда ты мечешься по всей студии, хватаешь какого-нибудь выпускника актерского факультета приятной наружности и умоляешь его сесть в кадр. Удача, если найдешь Майю Маркову — она подходила по всем статьям. Если нет — выбегаешь в сад и там ищешь, нет ли кого, кто бы мог произнести текст в живом эфире.
Когда я пришла на телевидение, дикторами были Нина Кондратова, Валя Леонтьева и вернувшаяся на короткое время Оля Чепурова. Она страдала туберкулезом. Мы даже выясняли, можно ли ей работать, и из страха заразиться протирали микрофон. Оля выходила в эфир недолго. Вскоре она умерла.
Первым телевизионным диктором была Нина Кондратова. Ее знала и любила буквально вся страна. Нине пришлось пережить страшную трагедию: во время съемки телесюжета корова выбила ей глаз. Казалось, ни о каком возвращении на экран не может быть и речи. Так считала и сама Нина. Долгие месяцы ее пытались уговорить сесть перед камерой. И только благодаря любви и настойчивости мужа, известного танцовщика Юрия Кондратова, Нина вернулась в эфир.
В последние годы своей жизни Нина стала очень близким мне человеком. Когда я сегодня слышу по телевизору немыслимые ударения и безграмотную речь, я вспоминаю Нину. Она блестяще владела русским языком и тем не менее, если хоть немного сомневалась в правильности произнесения или употребления какого-то слова, могла перерыть кучу справочников и обзвонить пол-Москвы. А как Нина умела общаться с куклами в детских передачах! Жаль, что всего этого не сохранилось на пленке.
Долгая дружба связывала меня и с семьей Нонны Бодровой. Мы знали, что она живет очень бедно, что муж у нее — инвалид. Нонна работала помощником режиссера и однажды приняла участие в конкурсе дикторов. После красавиц-претенденток на одно лицо мы увидели на экране нечто совершенно иное: подтянутую, сдержанную, даже немного строгую, но очень живую и выразительную Нонну.
Во время одного из таких конкурсов мы посмотрели Игоря Кириллова. Нам казалось, он и в помощниках режиссера не очень-то заметен: в кургузом пиджачке, смешной на вид. Но тут мы сразу поняли — диктор, красавец.
Особенно трогательно я относилась к Вите Балашову. Внешне он напоминал мою первую любовь — одного ленинградского актера. О чем я ему в первые же дни и сказала.
Сейчас дикторы (хоть они и называются ведущими) читают текст с монитора, и порой это заметно. А в те годы текст писался на обычных листочках. И, произнося его, дикторы еще должны были общаться со зрителями. Что достаточно сложно. Когда в эфир выходили Балашов и Бодрова, новости звучали очень убедительно. Мы, правда, смеялись над Витей: читая погоду, слова «минус два — плюс три» он произносил так, как будто он — Ромео и находится под балконом Джульетты.
* * *
Однажды меня вызвал Георгий Иванов и сказал, что готов осуществить мою мечту — работать в вещательной редакции, и хочет перевести меня в Главную редакцию телепрограмм для детей и молодежи исполняющей обязанности заместителя главного редактора. А я не была никаким начальником в отделе программ, для меня это — прыжок через несколько ступенек. И я два месяца рыдала. Но Иванов меня уговорил.
Долго, как мне кажется, я входила в курс дела. А когда разобралась, почувствовала вкус и начала уверенно всем управлять, было принято решение разделить редакцию на детскую и молодежную. Собрали коллектив и сообщили, что главным редактором детской будет Валентина Федотова, а молодежной — Валерий Иванов. И все. Наконец кто-то спросил: «А как же Эскина?» — и получил какой-то невразумительный ответ. В итоге я стала заместителем Валерия Иванова.
Надо заметить, что у меня были довольно сложные отношения с большим начальством. Георгий Александрович Иванов меня уважал и ценил. Сложнее было с председателем Гостелерадио Николаем Месяцевым.
Впервые он появился на редакционной летучке, когда я обозревала программы за неделю. Месяцев пришел в полный восторг от моего обзора и, кажется, полюбил меня. Через некоторое время состоялось общее профсоюзное собрание на Пятницкой, и я, как председатель профкома телевидения, сидела в президиуме. Месяцев всячески демонстрировал свое хорошее отношение. Я же со свойственной мне жаждой правды и уверенностью, что меня поймут правильно, вышла на трибуну и начала «поливать» его за волюнтаризм. Месяцев был совершенно потрясен. С тех пор называл меня «товарищ Еськина» и нападал на всех партсобраниях. Поэтому, когда Георгий Иванов предложил меня на должность заместителя главного редактора, все боялись, как к этому отнесется Николаи Месяцев. Но тот дал согласие. Видимо, Николай Николаевич верил в меня. И, несмотря на некоторое совершенно обоснованное недовольство мною, переступил через него во имя дела.
Позже произошел несчастный случай с КВН. Это была одна из самых популярных передач. Ее придумали Сергей Муратов, Альберт Аксельрод и Михаил Яковлев. Сначала в 1957 году появилась передача «ВВВ» — «Вечер веселых вопросов». Она прошла, кажется, два или три раза. В последней программе в одном из конкурсов для телезрителей на сцену повалили люди в валенках и шапках. Это могло кончиться страшным скандалом. Передачу прекратили прямо в эфире, а директора Центральной студии телевидения Владимира Осьминина сняли.
А потом появился КВН. При мне он по-прежнему шел в прямом эфире, что всегда было связано с невероятным напряжением.
Тот злополучный КВН собирались показывать не то из Харькова, не то из
