Уинстон Черчилль - Как я воевал с Россией
Наглость этого заявления не уменьшает его правдивости. Однако нельзя не принять во внимание и трудности того положения, в каком находился Жанен.
21 января 1920 г. социал-демократическое правительство Иркутска, уже без того в достаточной степени красное, заявило о своем переходе на сторону большевиков. Советские эмиссары вошли в город, и красногвардейцы заменили стражу эсдеков вокруг Колчака. На рассвете 7 февраля адмирал и его премьер-министр были убиты в своих камерах обычным большевистским способом – выстрелом из револьвера в затылок. Суда над ними никакого не было, но нет никаких указаний и на то, чтобы их подвергали каким-нибудь пыткам.
Судьба золота и других драгоценностей покрыта тайной. По всей вероятности, большая часть их попала в руки советского правительства, но нет данных, позволяющих предположить, что они получили все. Шесть месяцев спустя министр финансов правительства Врангеля начал неприятные запросы о миллионе долларов золота, которые по слухам поступили в один из банков в Сан-Франциско. Однако врангелевское правительство слишком мало оставалось у власти, чтобы выяснить, в чем дело.
* * *В то время, как Колчак шел к своей гибели, военные действия Деникина оказались гораздо более серьезными, и его усилия были настойчивыми. По совету генерального штаба, начиная с июля месяца, Англия оказывала ему главную помощь, и не менее 250 тыс. ружей, двести пушек, тридцати танков и громадные запасы оружия и снарядов были посланы через Дарданеллы и Черное море в Новороссийск. Несколько сотен британских армейских офицеров и добровольцев в качестве советников, инструкторов, хранителей складов и даже несколько авиаторов помогали организации деникинских армий. Деникина окружали те оставшиеся в живых герои русской добровольческой армии, которые год перед тем под начальством Алексеева и Корнилова сражались за интересы России, когда эти интересы еще совпадали с интересами союзников.
Таким образом, в распоряжении Деникина была небольшая группа безусловно знающих, решительных и верных офицеров. Он сумел достигнуть крупных успехов, и в середине лета его отряды быстро двигались на север, дойдя до Киева – на западе и Каспийского моря – на востоке. Во время своего наступления, продолжавшегося пять месяцев, с апреля по октябрь 1919 г., Деникин взял 250 тыс. пленных, 700 орудий, 1700 пулеметов и 35 бронированных поездов; к началу октября он дошел до Тулы (в 220 милях от Москвы), причем по численности его войска (230 тыс. чел.) почти равнялись тогда войскам его противников. В общем обзоре, который я представил 22 сентября 1919 г. кабинету (в то время армия Колчака еще существовала), я писал:
«Армии генерала Деникина господствуют на территории, на которой живет не менее тридцати миллионов русских и которые включают третий, четвертый и пятый по значению города России. Вся эта территория вполне доступна для торговых сношений с Францией и с Англией. Торговля же является в данное время насущной потребностью их народонаселения.
…Наша политика должна оставаться крепкой. Мы должны поддерживать дружественную связь с Деникиным, продолжать посылать ему военное снаряжение, помогать ему в борьбе с большевистскими силами, помогать насколько возможно политическими советами и не дать ему стать орудием реакции. Главным же образом мы должны стараться развить торговлю и кредит во всех больших освобожденных районах для того, чтобы народ мог сравнить новые условия с тем безнадежным существованием, которое выпало на долю большевистской России… Не нужно никаких значительных затрат (за исключением сомнительной ценности излишнего военного снаряжения), никаких военных подкреплений, за исключением, может быть, технического персонала. Моральная поддержка, советы, торговые сношения – вот чего у нас просят.
На своем западном фланге Деникин находится в контакте со сравнительно слабыми силами украинцев под начальством Петлюры.
Между Деникиным и Петлюрой происходит спор на почве двух различных стремлений: один стремится к единой России, другой – к независимой Украине. Румыны, которые чувствуют, что они могут взять себе Бессарабию только у слабой, потерпевшей поражение России, естественно, будут поддерживать Петлюру. Долг союзников попытаться примирить эти две враждебные точки зрения, что представляется вполне возможным.
Все законные стремления могут быть удовлетворены в пределах единой России – государства, состоящего из нескольких автономных государств на основе федерации. Такое российское государство будет представлять собою меньшую угрозу для будущего мира всех стран, чем обширная централизованная царская монархия. И сейчас как раз такой момент, когда в силу того критического положения, в котором находятся все существующие в России партии и все ее военные силы, создается возможность, с помощью мудрого применения политики союзников, дать событиям такой именно поворот.
Политика, цель которой разъединить, расчленить Россию, если временно и окажется успешной, не сможет добиться прочных результатов и приведет только к целой серии сменяющих одна другую войн, из которых в конце концов выйдет объединенная милитаристическая Россия для того, чтобы существовать или под знаменем реакции, или знаменем большевизма. Вот почему все усилия должны быть сделаны, чтобы направить события по такому руслу, которое может привести к федерации областей России, с тем, что все предубеждения как против местной автономии, так и против общего единства будут отброшены…
Дальше к северу, по левую сторону от украинских войск Петлюры, находится польский фронт. Поляки за последние четыре или пять месяцев, все время наступая, нанесли много чувствительных поражений большевикам, которые поплатились значительными потерями оружием и людьми. В настоящее время польский фронт во многих своих пунктах находится уже на русской земле, и поляки предлагают союзникам сделать выбор между двумя следующими возможными линиями поведения:
1. Союзники финансируют наступление польской армии численностью в 500 тыс. чел. до центральной России и с тем, что польская армия занимает Москву.
2. Поляки заключают мир с большевиками.
Обе эти политические линии в настоящее время были бы равно вредны. Наступление векового врага России на Москву вызвало бы все те националистические чувства, которые ныне скрыты при большевистском интернациональном режиме. Больше того, применение такого рода проекта никогда не позволило бы союзным державам произвести значительные расходы для финансирования этой операции, не восстановив против себя общественного мнения.
