Увидеть весь мир в крупице песка… - Юрий Андреевич Бацуев
– Почувствовала, наверно, что едет комиссия и решила срочно произвести замеры, – острили мы, направляясь к домику метеостанции. Около деревянных ступенек мы решили подождать её, в надежде порасспросить о месте стоянки наших буровиков. Первое удивление. Девушка пробегает мимо нас с таким видом, будто нас и нет совсем. Поднимаемся за ней. Сидит и лихорадочно заносит в журнал какие-то данные.
– Девушка, – обращаемся к ней, – а мы ведь к вам. – Ни какой реакции.
– Девушка, вы разве не видите, что к вам «приехал ревизор»?
Берёт со стола журнал и устремляется в соседнюю комнату к рации. Мы преспокойно разгуливаем в служебных комнатах, щупаем аппаратуру. Наконец с передачей в эфир «покончено» и мы можем вновь обратиться к ней. Мы, кажется, начинаем понимать, что ей срочно надо было передать сводку погоды.
– А можно ли у вас переночевать? – спросил кто-то из нас.
Девушка оторвалась от занятий, распахнула одну из дверей и сказала: «Не знаю». Больше в это странное свидание мы от неё ничего не услышали. Вошли в комнату. Чисто, уютно. Три кровати, над каждой– вырезки из цветных журналов, в основном красивых женщин. Исключение– Саша Масляков у микрофона, очевидно, перед телезрителями. Попутчики мои сели прямо на кровати – стульев не было. А я удалился следом за молчуньей в служебную комнату. Сел почти напротив и стал с нескрываемым откровением рассматривать её. Среднего роста. Шатенка. Красный в клеточку брючный костюм. Черты лица правильные, но нельзя сказать, чтобы очень привлекательные. Как-то очень уж чётко отстукивали часы, отчего становилось грустно и одиноко. Я огляделся, пытаясь отыскать эти жуткие часы, но обнаружил только «Молнию» (такие карманные часы у меня когда – то были). Они висели перед глазами девушки.
– Что это тикает? – удивился я.
– Баромер, – ответила она, по-прежнему не отрываясь от бумаг. Меня удивило, почему «баромер», а не «барометр»?
– Что ж, – оказал я на прощание, – спасибо за безмолвие. До свидания.
…Через полчаса мы уже были на буровой.
05. 04. 1973 г.
Третий день среди буровиков. Лежу на верхней полке в вагончике и разглядываю свои утратившие свежесть ногти. Приходилось помогать рыть зумпф, ставить антенну, в горах дергать сарымсак (лук) и, само собой, заниматься основной работой: наблюдать за прокачкой, искать скважины, чертить графики и главное – делить все неудачи, которые сейчас преследуют буровиков. Все намеченные планы рушатся неожиданно скоро и вынуждают принимать новые решения. Приготовили для геофизиков скважину, переехали на новую точку. Возникла проблема с машиной, которую необходимо отправить на техосмотр. Чтобы не терять времени, хотели заняться откачками скважин, оказалась, что они забросаны камнями. А тут подъехали геофизики. Сунулись в прежде пробуренную скважину, а её подвалило. Откачка оживила водоносные породы и они осыпаются, не дают возможности геофизикам дойти до забоя. Снова снаряд разрабатывает ствол скважины, уже десять часов вечера, а ребята не дошли до забоя. Подъехали и каротажники, тоже ждут результата. Народу собралось много. Повариха, обаятельная наша тётя Тоня, не вылезает из кухни.
А ведь ещё вчера после прокачки скважины мы ездили в горы за луком. Ваня, весьма остроумный сменный мастер, как древний грек гонялся с ружьём по горам за зайцами и кекликами. А мы втроём: я, молодой, но серьёзный коллектор Вова, и совсем не серьёзный помбур, тоже Вова, сделали восхождение на самую высокую гору, которая будто безголовый верблюд заблудилась среди холмов. В бутылке на горбу верблюда оставили свои автографы.
Иван подстрелил зайца и кеклика. Кеклик очень красивый. Красные клюв и лапки и удивительно приятная расцветка – чёрно-белая рябь – под крылышками. С гор возвращались в сумерках. Слегка волновался камыш, потрясая своей крашеной в жёлтое, седой гривой, превращая, в общем-то, обжитую долину Копылсай, в дикие степные
прерии.
При выезде из щели машина прибавила скорость и наверху заметно похолодало. Как – то сама собой пришла на помощь песня. Сначала запел кто-то один, потом дружно подхватили все. Особенно согревала песня «От зари, до зари». В промежутках Вова мурлыкал песни из бременских музыкантов. В отряде нас ждали гости.
…Работают они (буровики) играючи. И удивляешься, как после таких больших физических нагрузок они находят силы для баловства, которое также требует усилий. Например, после короткого сна и 12 – 13 часов работы, они, обутые в тяжёлые сапоги, начинают состязаться по прыжкам в длину.
Такой задор иногда обходится боком. Сегодня, например, выбивая шлам из трубы, три буровика чувствовали себя, как «молодые бычки». Они смеялись и били по трубе в три удара тяжёлыми кувалдами. После этого, при подъёме штанги неожиданно раскрылся элеватор и вместе с тросом полетел вниз с высоты десять метров. Случай оградил от несчастия. Элеватор упал как раз между людьми, не задев, к счастью, никого. И всё потому, что никто во-время не глянул наверх и не заметил неполадки.
…Влияние женщины, а именно тёти Тони, очень изменило жизнь буровиков. Во – первых, она при входе в вагончик всех обязала разуваться. В результате в вагоне чисто. Распивать алкоголь она категорически не позволяет на кухне. И они уходят в машину. При приезде на двухнедельную вахту буровики получают от неё чистую постель. Что касается кухни, то я не видел, что многим из нас дома преподносят такие блюда. Кормит тётя Тоня буровиков всегда мясными борщами, супами; пирожки с мясом и рисом не редкость, постоянно к чаю изделия наподобие ватрушек. Картофельное жаркое, пельмени, компоты – обычный рацион в этом отряде.
И сама она очень миловидная аккуратная женщина, одним словом – располагающая. Поражаешься, как у неё всё получается ловко и главное – когда она находит время. Постоянно чем – нибудь занятая, она многое делает параллельно. Мне кажется, это самая лучшая повариха, каких я когда – либо видел в геологии. Ребята при ней не ругаются, знают – она
