Геогрий Чернявский - Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Из зарубежных социалистических деятелей наиболее близкий контакт Христиан поддерживал по-прежнему с Троцким. Они продолжали переписку, а в 1912–1913 гг., когда Троцкий находился на Балканах в качестве военного корреспондента газеты «Киевская мысль» (он стремился по возможности объективно отражать события Первой и Второй Балканских войн, которые велись соответственно союзом балканских стран против Турции, а затем союзом группы стран полуострова, на этот раз в союзе с Турцией, против Болгарии), особенно в конце этой миссии, возобновились их личные дружеские встречи.
Дело в том, что, покинув Болгарию в ноябре 1912 г., Троцкий жил главным образом в Бухаресте. Именно здесь и возобновились контакты. Более того, к имени и деятельности Раковского Троцкий стал обращаться в ряде своих статей. Он напоминал о той роли, которую Раковский сыграл в оказании помощи мятежным морякам броненосца «Потемкин».
Раковский был главным героем статьи, посвященной румынскому социалистическому движению.[126] Отмечая, что толчок этому движению дала революция 1905 г. в России, Троцкий писал, что именно незадолго до этого времени Раковский начал свою деятельность в Румынии и сразу же оказался во главе Социалистической партии. Это далеко не полностью соответствовало истине, резко упрощало существо дела, так как Социал-демократическая партия была воссоздана уже в то время, когда Христиан находился в изгнании и скитался по разным странам, но тот факт, что он был одним из основных поборников такого воссоздания, соответствовал действительности.
Именно в связи с этим российскому читателю впервые были кратко переданы основные вехи жизненного и политического пути Раковского со времени его исключения из болгарской гимназии за участие в социалистической пропаганде, через разносторонние контакты с международной социал-демократией в Западной Европе и недолгие пребывания в России вплоть до его нынешнего положения в качестве одного из видных социалистических лидеров. Троцкий специально обращал внимание на факт возвращения Раковского в Болгарию на недолгий срок в 1911 г. и на то, что в газете «Напред» «он вел блестящую кампанию против поднимавшего голову болгарского империализма».
Весьма любопытно при этом отметить, что Троцкий сознательно изменил фокус в оценке задач Раковского и его газеты. Сделано это было, очевидно, и учитывая либеральный характер газеты, для которой предназначалась статья (понятие империализма как агрессивной внешней политики, а не стадии развития капитализма было тогда приемлемым для легальной левой российской прессы), и в связи с тем, что объединительная деятельность Раковского, как и его собственные попытки содействовать объединению болгарского социалистического движения,[127] оказались неудачными. А на собственных неудачах, как и на неудачах близких к нему деятелей, Троцкий фиксировал внимание не очень охотно.
Во всяком случае, рассматриваемая статья была первым опытом Троцкого в передаче биографии Раковского. Мы увидим, что к жизни и деятельности этой выдающейся, по его мнению, личности Троцкий будет возвращаться неоднократно еще в течение двух десятилетий. Пока же упоминания о Раковском и его политической работе появлялись и в других статьях Троцкого, написанных в Бухаресте, например в биографическом очерке о Доброджану-Геря.[128]
Иной характер носил обширный путевой очерк «Поездка в Добруджу», созданный в значительной степени под влиянием общения с Раковским, по приглашению которого, собственно, и была совершена эта поездка.[129]
Из Бухареста в Констанцу Троцкий и Раковский ехали поездом. На железнодорожной станции их встречал кучер из имения Раковского Козленко, в прошлом матрос броненосца «Потемкин», который уже упоминался. Очевидно, в связи с тем, что Раковский, видный социалистический лидер, был владельцем сельскохозяйственного имения да еще и имел в качестве слуги бывшего «революционного моряка», Троцкий не идентифицировал, не называл по имени основного персонажа этой статьи. Было очевидно, что речь идет о Раковском, но его имя нигде не звучало. Социалистические стереотипы были уже весьма прочными, и русскому либерально-демократическому читателю, видимо, трудно было представить себе такую социальную двойственность, которая могла бы быть воспринята как нонсенс или, более того, как проявление явного лицемерия.
А это, между прочим, полностью не исключено. Факт остается фактом – Раковский проповедовал социальное равенство, но не гнушался пользоваться не только наемными сельхозрабочими, но и личными слугами! Как коварно и зловеще этот факт будет использован сталинским подпевалой прокурором Вышинским через четверть века, когда Раковский станет одним из подсудимых на судебном фарсе по делу «право-троцкистского блока»!
Пока же из довольно деликатной с пропагандистской точки зрения ситуации автор вышел довольно просто, сказав только, что Козленко служил кучером «в имении матери моего приятеля, болгарского врача, с которым мы вместе совершали путешествие». Слова об имении матери были полным вымыслом, так как добруджанское имение было собственностью самого Раковского, полученной им, как мы знаем, по наследству.
Впрочем, ниже, также не называя своего гостеприимного хозяина по имени, автор вплотную приблизился к идентификации, указав на родственные связи со «знаменитым деятелем болгарского национального возрождения» Савой Раковским, «патриархом болгарской революции».
Очерк содержал живое описание жилья Х. Раковского на окраине Мангалии: «старый уездный дом, низкие двери, низкие потолки». Отмечалось, что в доме хранится единственный в своем роде архив по истории борьбы болгарского народа за свою национальную независимость.
К сожалению, в 1916 г., после ареста Раковского, его архив и богатейшая библиотека фактически были разграблены офицерами кавалерийского полка, расквартированного в Геленджике и Мангалии, которые вывезли ценнейшую переписку Раковского с деятелями II Интернационала и его личные документы. Оставшуюся часть удалось спасти племяннице Раковского Койке Тиневой и ее супругу, жившим в то время в Геленджике. Только после 1940 г., переехав в Варну, они частями перевезли оставшуюся часть архива и библиотеки в Болгарию, а в 1957 г. передали их в Центральный партийный архив Болгарской компартии (ныне составная часть Центрального государственного архива Республики Болгарии).
Если иметь в виду черты характера Троцкого, которые складывались с юных лет, – его эгоцентризм, высокомерное отношение к окружающим, крайне трудный и почти невозможный процесс сближения с другими людьми, стремление всегда и во всем быть первым и демонстрировать это как можно шире, просто поражает то чувство глубокого уважения, которое он испытывал по отношению к Раковскому и которое столь наглядно проявилось в ряде эпизодов, описываемых в этом очерке.
Рассказывая об улице Мангалии, «похожей на этнографическую выставку», воспроизводя яркие образы тех людей, которые были живыми экспонатами этой выставки, сами не подозревая об этом, Троцкий воссоздал незабываемый, почти восторженный образ Раковского: «Мы проходим со своим другом и чичероне вдоль всей улицы, и я почти с мистическим удивлением гляжу, как он орудует в этом этническом и лингвистическом хаосе. Он поворачивает голову направо, налево, раскланивается, перебрасывается словами с одним столом, с другим, заглядывает в магазины, наводит хозяйственные справки, ведет мимоходом политическую агитацию, собирает сведения для газетных статей, и все это на полдюжине языков. В течение часа он без затруднений переходит десятки раз с румынского языка на болгарский, русский, немецкий, турецкий – с приезжими колонистами, и на французский – с нотаблями».
Образ Христиана Раковского был достойным завершением всего цикла болгарских наблюдений и впечатлений журналиста Льва Троцкого периода Балканских войн. Столь тесных связей с Болгарией у Троцкого уже не будет. Но на протяжении следующего двадцатилетия с лишним дружба с Раковским, совместное участие в политической деятельности в высших органах большевистской тоталитарной системы на этапе ее формирования, в коммунистической оппозиции сталинскому режиму, в ссылке, а затем и в эмиграции будут важнейшей нитью, продолжавшей связывать Троцкого с Болгарией.
Почти через десять лет, готовя к печати книгу своих очерков о Румынии во время Балканских войн, Троцкий попросил Раковского написать раздел о современной политической ситуации в Румынии и в ответ получил его обширное письмо, содержавшее, помимо запрашиваемых сведений, и реминисценции по поводу прошлых контактов.[130]
В предисловии же к книге Троцкий писал: «Я должен указать, что в этой книге моему старому другу Х. Г. Раковскому принадлежит не только заключительное письмо. Большая часть глав книги писалась мною в Бухаресте или Добружде при самом непосредственном участии Раковского, с которым вряд ли кто может сравняться в отношении знакомства со всеми особенностями политического развития стран Балканского полуострова. Исторической судьбе было угодно, чтобы Раковский, болгарин по происхождению, француз и русский по общему политическому воспитанию, румынский гражданин по паспорту, неоднократно изгонявшийся из Румынии за свою непримиримую революционную деятельность, оказался главой правительства в Советской Украине, с которой у Румынии близкое соседство и неурегулированные отношения. Передовые румынские рабочие и сейчас видят в Раковском не главу правительства соседней страны, а своего старого боевого вождя».[131]
