Я — Тимур властитель вселенной - Марсель Брион
Имам пятничной мечети молвил: «О великий эмир, ты желаешь проявить великодушие по отношению ко мне, тем не менее для себя мне от тебя ничего не надо, хотелось бы, чтобы ты оказал содействие медресе Убайда, что находится в этом городе, — его учащиеся и преподаватели (туллабы и мударрисы) в течении ряда лет не получают денежного содержания и живут в нужде. Если бы ты оплатил им в размере того содержания, их это избавило бы от нужды». Я спросил, какова численность учеников-туллабов в том медресе.
Имам назвал цифру сто пятнадцать. Я спросил о годовом размере содержания одного учащегося. Он ответил, что двадцать мискалей золота. Я спросил о содержании преподавателей. Он ответил, что оно составляет сорок мискалей золота. Я позвал своего казначея и велел выдать шейху Шамс-ад-дину Амели три тысячи мискалей золота в виде монет для передачи ученикам и преподавателям медресе. Своим военачальникам я велел быть готовыми выступить наутро следующего дня.
Вечером я велел привести Тогрул Булака и сказал: «Покидая эти края, я забираю тебя с собой, но вовсе не для того, чтобы подвергать мучениям. Я обещал тебе безопасность и сдержу то обещание. Но война в Шаме еще не завершилась и если уйти, оставив тебя за своей спиной, я не смогу чувствовать себя спокойно. Потому забираю тебя с собой, чтобы быть спокойным за свой тыл. Чтобы ты убедился в том, что я не собираюсь обижать тебя, знай — я назначил твоего сына управлять Халебом пока ты будешь отсутствовать. В тот день, когда закончится война в Шаме и я захочу отправиться домой, ты получишь свободу и твой сын будет обязан освободить престол для тебя, если он этого не захочет сделать — я поправлю его».
Мой путь в Дамаск затянулся надолго по двум причинам. Во-первых, по пути пришлось выдержать несколько сражений с местными племенами. Во-вторых, наступила зима, мне пришлось сделать остановку в горном районе, если бы я пытался идти дальше, погибли бы все наши люди и лошади. Каким бы стойким и смелым ни был человек, он не в состоянии противостоять воле Божьей, именно ею предопределены возникновение таких явлений, как холод и жара, в то время, как человек не в силах управлять ими.
Когда я достиг мест, по которым протекала река Барда, и оттуда уже виднелись предместья Дамаска, пели птицы, по обоим берегам реки буйно цвели миндальные, персиковые и другие деревья. Будь у меня время, я бы надолго сделал привал на берегу той реки пока не пройдет полностью весна, однако у меня не было возможности провести весеннюю пору там, тем более, что Кутул Хамза, правитель Дамаска, и вовсе лишил меня такой возможности.
Когда до Дамаска оставалось два-три фарсанга, на меняя напал Кутул Хамза со своими боевыми колесницами. Кутул-Хамза происходил из румийцев (предки сегодняшних турок) был из числа приближенных Йилдирима Баязета, телосложением он походил на большинство румийцев — обладал средним ростом, широкими плечами. До того времени я не встречал румийцев (т. е. тюрков Турции — Автор), только после того как я пришел в Рум и увидел их, заметил, что среди румийцев мужчины высокого роста — редкость, большинство из них были среднего роста, однако обладали широкими плечами и значительной физической силой. Кутулу Хамзе на вид было лет пятьдесят, на голове он носил огромную чалму (тюрбан), увидев его впервые, помню удивился, как он умудряется сражаться с таким сооружением на голове. Так же рассказали мне, что первым племенем, применившим в битве боевые колесницы были именно румийцы (Первыми применили боевые колесницы племена готов, считавшиеся предками нынешних жителей Турции, они жили в Малой Азии, они же первыми научились добывать руду и выплавлять железо, их которого изготавливали оснастку и вооружение для своих боевых колесниц — Марсель Брион), и до них никто не изготавливал и не применял боевых колесниц. Поэтому не было удивительным, что Кутул Хамза, правитель Дамаска самолично пожаловал на поле битвы в боевой повозке. Впереди его колесницы, то есть на дышлах были укреплены лезвия по форме напоминавшие огромные серпы между ними и дышлом было растояние в один заръ.
И когда лошади приводили в движение ту повозку, то получалось весьма действенное оружие. Каждую колесницу тащила четверка лошадей, две из которых впрягались методом «дишли», а две другие — методом «йан».
(«Дишли» — от турецкого «диш» — зуб относится к двум лошадям, непосредственно впрягавшимся по обе стороны дышла (оглобли), а «йан», что по-турецки означает бок или край, относится к тем двум, что впрягаются по правому и левому краям повозки — Марсель Брион)
«Росланге», то есть ремни, которыми лошадей впрягали в колесницы, имели цепи, чтобы ударом сабли нельзя было отделить животных о повозки. В каждой из повозок были сооружены укрытия, сколоченные из досок, возницы располагались за ними, чтобы остаться недосягаемыми для стрел и камней противника. В тот день, когда мы подверглись нападению колесниц Кутул Хамзы, я не знал их количества, позже я узнал, что их было пятьсот. Двумя рядами, разделившись поровну, они медленно катились в нашу сторону, и трудно было предвидеть какой урон они были способны нанести нам.
Однако подобравшись, они внезапно набрали скорость и приблизились к нам столь стремительно, что за те короткие мгновения невозможно было что-либо предпринять, чтобы остановить их.
Я был полностью захвачен врасплох, и не успел придумать что-либо для того, чтобы обезвредить ту атаку. Колесницы как ветер ворвались в порядки нашего конного войска и начали косить животных и людей. Их натиск был столь стремительным и опасным, что я дал команду отступать, чтобы все наши конники стремительно уходили с поля боя и собирались в районе села Аук, что вблизи Дамаска.
Атака колесниц Кутул Хамзы была столь сокрушительной, что, как я заметил, если войско успеет обработать второй ряд тех колесниц, то в результате оно понесет такой непоправимый урон, что ничего другого не останется как просто уйти ни с чем из страны Шам.
О, читающий эти строки, возможно ты думаешь, что в тот день, второго дня месяца Хамаль, я испугался и бежал. Нет, тогда я испугался не за свою жизнь, потому как я знал себя и прошел многократные
