Джонатан Стейнберг - Бисмарк: Биография
...
«Каково после величайших политических свершений тысячелетия (у Фридриха они менее значительные, а у Наполеона – скоротечные) выслушивать от еврейского плута, за которым, к сожалению, стоит немало других, что ты был всего лишь «слуга» и можешь, если будешь хорошим и любезным, продолжать занимать это положение «слуги». Непостижимо! Ужасно!.. Теперь они все повылезают из своих болот и нор и будут измываться над ним»25.
Через два дня старого императора похоронили. Императрица Виктория писала матери, королеве Виктории:
...
«Все прошло спокойно, без задержек, несмотря на холодную погоду – сильный мороз и снег. Публика вела себя почтительно и тихо, большого скопления народа не было. Служба показалась мне довольно обыденной, строгой и индифферентной, пение было превосходное… Катафалк был действительно очень простенький… Какое благо освободиться от ига и тирании, которой мы подвергались от имени бедняги императора; теперь надо что-то делать для излечения Фрица. Если это еще не поздно, еще не слишком поздно»26.
Вальдерзе серьезно встревожился за свое благополучие. Бисмарк начал кампанию в прессе, имевшую целью убрать его из Берлина и нарушить связи с другими людьми, ему пока еще неизвестными, но вовлеченными в интриги против канцлера. Вальдерзе решил встретиться с новым кронпринцем – Вильгельмом и откровенно поговорить с ним:
...
«Когда разговор переключился на канцлера, я воспользовался моментом и рассказал о нападках на меня в прессе и намерении канцлера выдворить меня из Берлина. Принц заверил меня в том, что я могу не беспокоиться на этот счет. Он будет придерживаться правил, не позволит снимать кого-либо с должности и не потерпит, чтобы канцлер вмешивался в военные дела. Меня больше всего волновала именно эта опасность, которая была вполне реальной. Слава Богу, принц понимает ситуацию»27.
21 марта Бисмарку пришлось пережить первый шок. Фридрих III отказался продлевать на два года действие закона против социалистов и подписывать законопроект, предусматривавший, чтобы выборы в рейхстаг проводились не через три года, а через пять лет. Бисмарк, как обычно, пригрозил отставкой: «Самым серьезным образом подвергается угрозе жизнеспособность правительства». Канцлер вызвал экипаж и поехал в Шарлоттенбург, где его приняла императрица. Он объяснил: император не может наложить вето на законопроект, утвержденный рейхстагом. У кайзера нет таких прав28. Императрица отправилась в спальню и вернулась с подписями на обоих документах. Бисмарк, отличавшийся женоненавистничеством на грани паранойи, винил в возникшем затруднении императрицу и ее трех фрейлин – Анну фон Гельмгольц, баронессу фон Штокмар и Генриетту Шрадер. Канцлер посчитал, что именно они попытались вбить клин в отношения между императором и его кабинетом. В долгой карьере Бисмарка, перемежавшейся вспышками гневности и мстительности, это был второй случай умопомрачения после не менее безумного обвинения стенографисток рейхстага в заговоре против него.
Если Бисмарку козни уже мерещились и в стане «нечестивых» женщин, то для Вальдерзе главными злодеями были евреи. Он всегда смотрел в корень вещей и обвинял в недомыслии не придворных женщин, а самого Фридриха III. Настоящими злоумышленниками генерал считал либералов, то есть евреев, которые в рейхстаге и голосовали против обоих реакционных законов:
...
«Эти оппозиционеры, выступившие против законов, являются и «врагами государства». Можно представить, в каком направлении повел бы нас император, если бы был во здравии… Еврейские круги чрезвычайно активны, стремятся использовать сложившуюся ситуацию к своей выгоде. Даже либерально настроенные люди понимают, что прогрессисты, к которым принадлежат еврейские круги, действуют немыслимо глупо. Кронпринц с легкостью расправится с ними»29.
Вальдерзе был уверен: «мировое еврейство» вступило в сговор, с тем чтобы изничтожить кронпринца Вильгельма. В прессе на все лады муссировался тот факт, что кронпринц и принцесса стали горячими приверженцами духовного братства придворного проповедника Штёккера:
...
«Вся злопыхательская пресса принялась чернить кронпринца… Особенно усердствуют иностранные газеты, прежде всего еврейские издания «Ди нойе фрайе прессе» и «Петер Ллойд». Всякий раз они склоняют имя Штёккера, конечно же, Путткамера, иногда упоминают и меня. В последнее время нападок на меня вроде бы стало меньше»30.
4 апреля 1888 года Мольтке отказался исполнить просьбу кайзера отправить Вальдерзе командовать армейским корпусом куда-нибудь подальше от Берлина (император, видимо, хотел избавить своего сына от дурного влияния генерала). Мольтке говорил Вальдерзе:
...
«Я чувствую, что теряю власть. В любом случае мне долго не продержаться. Глупо было бы отсылать вас, когда не пройдет и года, как вы вернетесь и займете пост начальника генерального штаба»31.
15 июня 1888 года в Берлине умер германский император и король Пруссии Фридрих III. Отец Филиппа Эйленбурга писал сыну 17 июня 1888 года об обстановке во дворце после кончины кайзера:
...
«Императрица вне себя от горя. Кессель слышал, как она не просто рыдала, а заходилась криком. Она говорила ему как-то: «Что со мной будет, если я в моем возрасте останусь без дома?..» Кессель сказал, что при всем горе он чувствует облегчение, освободившись от противоестественной, искусственной английской привязки, и теперь он может думать и говорить свободно и откровенно. Завтра в десять похороны, и к двенадцати все будет кончено. Множество венков прислали полки, но еще больше поступило от евреев. Вся комната была заполнена блейхрёдерами, швабахами, хейманами и пр.»32.
За три месяца корона германской империи прошла через руки представителей трех поколений: Вильгельм I родился в 1797 году, Фридрих III – в 1831-м и Вильгельм II – в 1859-м. Фридрих III пробыл императором недолго. Его неожиданная болезнь и смерть служили и служат поводом для дискуссий на тему «а если бы». Вступи он на трон крепким и здоровым, могла ли история Германии сложиться иначе? На этот вопрос ответа нет и не может быть. Со всей определенностью можно сказать лишь об одном: с ним во власть не пришел никто из его современников, представителей поколения середины столетия. На троне его сменил хамоватый, далекий от либерализма, боязливый и неуверенный в себе двадцатидевятилетний молодой человек, а «потерянное поколение» середины XIX века так и осталось за бортом основных событий.
