Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями - Лидия Марковна Яновская
Литовцева (жена В. И. Качалова. — Л. Я.) испуганно перекрестилась…
— Наложив, разумеется, полные штаны, — продолжал Качалов, — я поднимаю глаза к небу.
И тут он сделал знаменитую мхатовскую паузу.
Литовцева была ни жива ни мертва.
— А передо мной, значит, телеграфный столб, а на самой макушке его, обхватив деревяшку зубастыми ножными клещами, сидит монтер и что-то там чинит. А метрах в ста от него, на другом столбе, сидит второй монтер, которого, стало быть, зовут, как меня, — Василием Ивановичем. Вот мой разбойник и кличет его этаким густым шаляпинским голосом: „Ва-си-илий Ива-анович! Ва-си-илий Ива-анович!..“ Ну совершенно голосом Бога, друзья мои».
А может быть, не надо читать «булгаковские энциклопедии», примеривать жилетки к сюртукам и искать редкостные совпадения в самых распространенных русских именах?
Тем более что в данном случае Н. И. Бухарин решительно ни при чем. У благополучнейшего обывателя Николая Ивановича в романе «Мастер и Маргарита» другая родословная, кстати, связанная с расположением персонажей в вертикалях пространства.
Маргарита живет в верхнем этаже — точно так же, как жили любимые герои «Белой гвардии», Турбины…
Да, последний роман Булгакова вбирал все — прожитое, пережитое, продуманное, сотворенное. Образы, уже решенные и воплощенные, притом решенные и воплощенные на достаточно высоком уровне, заново входят в великий роман, занимая в нем свое важное место. И Маргарита поселяется в верхнем этаже двухэтажного дома, а в Николае Ивановиче обретает новую образную жизнь старый знакомец Василий Иванович Лисович, он же Василиса, домовладелец и жилец «нижней квартиры» в любимой, незавершенной, навсегда отложенной «Белой гвардии».
Вспомните: «Смотри, Явдоха, — сказал Василиса, облизывая губы и кося глазами (не вышла бы жена), — уж очень вы распустились с этой революцией»… «Н-ноги-то — а-ах!!» — застонало в голове у Василисы… «— С кем это ты? — быстро швырнув глазом вверх, спросила супруга. — С Явдохой, — равнодушно ответил Василиса, — представь себе, молоко сегодня пятьдесят». «Явдоха вдруг во тьме почему-то представилась ему голой, как ведьма на горе…»
Николаю Ивановичу она не представилась, а предстала голой ведьмой… «Венера! Венера!.. Эх я, дурак!.. Бумажку выправил!» И неприятный женский голос спросит: «Николай Иванович, где вы? Что это за фантазия? Малярию хотите подцепить?» И он ответит голосом лживым: «Воздухом, воздухом хотел подышать, душенька моя».
Василисе очень хотелось плюнуть на подол жены. А Николай Иванович «украдкой погрозит кулаком закрывающемуся внизу окну и поплетется в дом». Впрочем, и Василиса: «…он чуть-чуть не плюнул Ванде на подол. Удержавшись и вздохнув, он ушел в прохладную полутьму комнат…»
Даже «чуть-чуть поросячьи черты лица» Николая Ивановича — из-за чего так легко вообразить его боровом с портфелем в копытцах и с пенсне, болтающимся на шнурке, — это ведь тоже оттуда, из «Белой гвардии»: «Нажрал морду, розовый, як свинья…», — наступает на Василису бандит, похожий на волка… И уж у Василисы точно был прототип, правильнее сказать — модель для его внешности: киевский инженер и домовладелец Василий Павлович Листовничий, человек «с чуть-чуть поросячьими чертами лица», что хорошо видно на сохранившихся фотографиях.
Давно сгинул, ушел в небытие домовладелец дома на Андреевском спуске, а сложившийся в воображении писателя и ставший почти символическим для него облик обывателя остался. Кстати, у Василисы ведь нет полного совпадения с именем-отчеством его прототипа: писатель взял только имя и кусочек фамилии, чтобы получилось Вас… Лис… Василиса.
И еще об имени. Николай Иванович… Иван Николаевич!.. Вы хорошо услышите этот перевертыш, если вспомните, что игра с перевертыванием имени-отчества опробована Булгаковым и в других его произведениях — до романа «Мастер и Маргарита» и параллельно с романом «Мастер и Маргарита»: Василий Иванович — Иван Васильевич…
Василий Иванович — это Лисович, Василиса в «Белой гвардии». Василий Иванович — это символ коммуналки в фельетонах Булгакова 20-х годов. («Клянусь всем, что у меня есть святого, каждый раз, когда я сажусь писать о Москве, проклятый образ Василия Ивановича стоит передо мною в углу. Кошмар в пиджаке и полосатых подштанниках заслонил мне солнце!.. Поймите все, что этот человек может сделать невозможной жизнь в любой квартире, и он ее сделал невозможной…» — «Москва 20-х годов».)
А Иван Васильевич? Ну, это покрупнее: Иван Васильич Грозный в комедии «Иван Васильевич»… Или так смахивающий на Станиславского грозный Иван Васильевич в «Театральном романе»…
В эпилоге романа «Мастер и Маргарита» Иван Николаевич Понырев — в прошлом Иван Бездомный, в прошлом Иванушка — смотрит сквозь решетку сада на Николая Ивановича…
И то, что имя-перевертыш, оборотное к Ивану Николаевичу, принадлежит персонажу сниженному, персонажу сатирическому, еще раз подчеркивает какую-то очень существенную — высокую — роль «ученика мастера» в романе…
…А что же встреча с Маргаритой Петровной? Неужто она так и не оставила следа в романе? Хочется думать, что все-таки оставила…
Мемуаристка колеблется, пытаясь определить дату своей встречи с Булгаковым. 1934 год? Или 1933-й? «Или еще раньше. (Сколько ни напрягаю память, не могу точно вспомнить год встречи.)»
1933 и 1934 годы — первые годы брака Булгакова с Еленой Сергеевной. Известно, что у него было немало романтических увлечений — и в пору его первого брака, и во втором. А вот восемь лет брака с Еленой Сергеевной заметно отмечены прекращением таких увлечений. Хотя, конечно, если мужчина очень любит свою жену и предан ей, это совсем не значит, что прекрасные женщины больше не заслуживают его внимания, не правда ли?
И все-таки, может быть, стоит обратить внимание на слова Маргариты Петровны «или еще раньше» и включить в наши размышления год 1932-й?
Весною и в начале лета 1932 года Булгаков свободен. Уже исчерпан, хотя еще не расторгнут брак с Любашей, а отношения с Еленой Сергеевной драматически прерваны, и неизвестно, на время или навсегда. Очень может быть, что встреча с Маргаритой Петровной, такая заинтересованная со стороны Булгакова, произошла именно тогда — в начале лета 1932 года…
Кстати, настроение у Булгакова в эту пору активно, в феврале 1932 года на сцене МХАТа возобновлены «Дни Турбиных», и если он представляется: Михаил Булгаков, то имеет право рассчитывать на узнавание. И, признaемся: после нескольких лет полного и унизительного безденежья, благодаря тому же возобновлению «Дней Турбиных», у него действительно есть деньги; он счастлив, что может пригласить очаровательную даму в ресторан; чего дама, увы, оценить не сумела и даже обиделась…
К этому времени первая редакция «романа о дьяволе» отложена. Вторая еще не начата — Булгаков вернется к роману осенью
