Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Впрочем, творцы тоже относились к окружающему миру с известной долей снисхождения и сарказма. Леонардо да Винчи не испытывал никакой жалости к людям, которых публично казнили, но в отличие от зевак-обывателей он тщательно фиксировал карандашом мимику и жесты убиваемых. Его идея была выше жизни и смерти. Мало волновали живописца и ученого и сотрясающие Италию войны: ни чувство родины, ни кровавые бойни вокруг не волновали его и не могли отвлечь от идеи. Он шел наниматься то к одному хозяину, то к другому, не смущаясь, что первый был врагом второго – он их использовал для продвижения своих интересов.

Ван Гог ничуть не стеснялся в течение долгих лет брать деньги на свое существование у брата и даже серьезно обижался на него, когда тот задерживался с отправлением. Так же поступал и Карл Маркс, содержа и себя, и свою довольно большую семью преимущественно за средства преданного соратника Фридриха Энгельса. Бетховен также пользовался деньгами спонсоров, используя их для своего физического выживания и получения возможности создавать новые произведения. Пикассо и Дали, пожалуй, превзошли всех в эксплуатации окружающих – они откровенно и беззастенчиво использовали всех без исключения, кто попадался на пути. Пикассо нисколько не обременял себя сомнениями по поводу амурных связей с женщинами своих друзей, а Дали зашел так далеко, что беззастенчиво пользовался даже доверием к собственному имени. Так, однажды он заключил контакт с колумбийским издателем Фелипе Саморано на выполнение двух гравюр к 150-й годовщине со дня смерти национального героя Латинской Америки Симона Боливара. Получив $ 80 тысяч в качестве аванса, Дали неожиданно перестал общаться с издателем, чем подтвердил, что его отношение к миру при любых обстоятельствах остается потребительским и даже вампирическим. Проблемы остального мира никогда не волновали живописца.

Карл Юнг для создания своей мистической религиозно-психотропной системы никогда не смущался брать деньги у женщин, которые были его пациентками и любовницами. Некоторые из них выбивали деньги для его дела у своих богатых родителей, а психоаналитик и родоначальник новой психомедицинской теории за счет этого продвигал в мир свои идеи.

Когда Юлий Цезарь выдал свою дочь замуж за политического соперника Гнея Помпея, он не только нейтрализовал его на долгое время, но и сделал своим сторонником, а через дочь получал самые достоверные сведения о планах конкурента (хотя она, как утверждают летописи, искренне любила мужа). Бисмарк, придя на дипломатическую службу, пригласил министра иностранных дел Прусской державы фон Мантейфеля и принца Фридриха быть крестными отцами его сына лишь потому, что это давало ему дополнительные рычаги влияния на этих людей.

Многие качества были ими унаследованы от родителей. «Люди – это стая обезьян, которая вцепились в Земной шар и поэтому не падают», – воспитывал отец-Нобель своих троих сыновей, каждый из которых вырос впоследствии незаурядной личностью. Быть изворотливым и не брезговать никакими средствами для достижения своих целей советовал сыну и старик Сорос. И надо сказать, природа победителя не претерпела никаких изменений в течение эволюции самого Человека.

Победитель всегда агрессивен. Победитель – это хищник, всегда нападающий или, по меньшей мере, находящийся в ожидании нападения. Даже в тех случаях, когда результатами побед являются плоды творчества. Тогда продукция говорит за производителя, выступая символом завоеваний. По большому счету, в мраморном Давиде Микеланджело, подсолнухах Ван Гога или психоаналитической теории Фрейда ничуть не меньше агрессии, чем, скажем, в воинственных воззваниях Бисмарка или завоевательной дипломатии Наполеона. Потому что с этими творениями мир получал сильнодействующие дозы новой энергии, проникающей в сознание человечества с неуемной, навязчивой силой радиации.

Психология человека современного мира почти не отличается от психологии древнего человека – она практически не претерпела трансформации в процессе эволюции человечества и отличается лишь более изощренными механизмами манипулирования общественным сознанием. Способность завоевателей человеческого разума к агрессии является лишь следующим уровнем самоопределения и сродни природному обитанию животного мира. Жизнь человеческого общества при пристальном рассмотрении мало чем отличается от жизни Природы. Современный человек, как и пещерный, живет в мире хищников и часто подвергается смертельной (правда, теперь все более в переносном смысле) агрессии со стороны окружающих. Подобно тому как в природе одна жизнь убивает другую, чтобы развиваться самой, человек с психологией победителя готов идти на любые жертвы во имя реализации собственных идей. Причем готов это делать, порой демонстрируя даже несвойственную хищному зверю кровожадность.

Без агрессии не обходились даже уравновешенные и последовательные распространители новых идей. Отто фон Бисмарк, наиболее взвешенный из государственных деятелей, ставивший мир в Европе во главу угла, ничуть не усомнился в необходимости пожертвовать несколькими десятками тысяч жизней для мифической цели укрепления роли Германии в Европе и вполне реальной цели – усиления собственной роли в Европе. К примеру, во время войны Германии с Францией он лично требовал неукоснительной реализации политики выжженной земли: населенные пункты, где укрывались партизаны, сжигались дотла, а население уничтожалось до последнего человека, независимо от возраста жителей. Еще более интересно то, что людская память оказалась настолько глупа в погоне за героическими образами, что заставила поверить потомков в то, что это иррациональное действо было совершенно необходимо для развития масс и народов. А приезд в Вену железного Бисмарка через двадцать лет после кровавого истребления пруссаками австрийцев (с легкой руки самого Бисмарка) как нельзя лучше подтверждает: ему были оказаны такие потрясающие почести и такой чувственный прием, словно он был спасителем Австрии. Такие случаи в мировой истории бесчисленны.

Чрезвычайным хищником был Карл Маркс. В обществе, где собеседники были на десятилетие старше, он производил впечатление такого яростного захватчика, что участники дискуссий начинали испытывать к нему неожиданно охватывающее их чувство смутного благоговения и относиться как к старшему. Он захватывал не только обширными многосторонними знаниями, но и просто диким, даже звериным напором – чутье, воля, жажда победы во всем требовали доминирования, как это происходит в мире животных, скованных лишь Природой.