Моя последняя любовь. Философия искушения - Джакомо Казанова
«Достаточно ли в вас благородства, храбрости и умения молчать? Можно ли довериться вам? Я надеюсь на это. Приходите в полночь. Ключом вы отопрете маленькую дверь в стене соседнего дома. Я буду ждать там. Храните все в глубочайшей тайне и не появляйтесь до полуночи».
Я осыпал записку поцелуями и спрятал около сердца – хотя жалюзи и были опущены, за мной могли наблюдать. Еще один знак прелестной руки подтвердил, что меня ждут. Голова моя кружилась от радости и любви. Для туалета оставалось не более двух часов, и я занялся им с уместной в подобных обстоятельствах тщательностью. И все же моя радость, сколь она ни была велика, не могла рассеять всех сомнений. Действия молодой женщины не казались мне подозрительными, напротив, самолюбие мое охотно объясняло их, но я говорил себе: «Если отец или другой родственник застигнут меня в доме, я погиб». Чувство предстоящей опасности было столь сильно, что я отказался бы от сего счастливого случая, если бы не мысль о чести.
Я дал слово, и отступать уже невозможно. Взяв карманные пистолеты и свой шестидюймовый венецианский кинжал, я с первым полуночным ударом открыл маленькую дверцу. В полной темноте я ждал появления сеньоры. Прошло немного времени, и нежный голос спросил очень тихо: «Вы здесь?»
Потом рядом зашуршало женское платье, меня взяли за руку и повели. Мы прошли по длинному коридору с большими окнами, которые выходили в сад. При виде моей незнакомки я совершенно забыл обо всех опасностях и чувствовал лишь опьянение счастьем близкого обладания. Мы поднялись по роскошно украшенной лестнице и вошли в комнату, отделанную черным деревом с многочисленными серебряными пластинами, на которых сверкал вензель знатного рода. Апартамент освещался двумя канделябрами. В глубине я заметил постель, завешенную со всех сторон пологом. Незнакомка, которую я буду называть Долорес, пригласила меня сесть, но я бросился к ее коленям, покрывая поцелуями прелестные руки.
– Так вы любите меня? – спросила она.
– Люблю ли! Как вы можете сомневаться? Мое сердце, моя жизнь, все, чем я обладаю, принадлежит вам.
– Я верю. А теперь поклянитесь на этом распятии сделать то, о чем я сейчас попрошу вас.
– Клянусь.
– Вы благородный человек. Идите сюда.
И она повлекла меня к постели. Мы одновременно взялись за полог, и в этот миг я был поражен ее лицом: никогда мне еще не приходилось видеть столь сильного выражения боли и отчаяния.
– Что с вами, – спросил я, сжимая ее в объятиях, – вы дрожите?
– О, совсем не от страха. А вы не боитесь? Нет? Тогда смотрите!
И она резким движением раздвинула занавеси. На постели лежал труп. Труп юноши с прелестным лицом. Беспорядочность одежд и сама поза свидетельствовали, что смерть застала его в одну из тех минут, когда ее ждут менее всего.
– Что вы сделали? – вскричал я.
– Исполнила долг справедливости. Этот кавалер был моим возлюбленным, и я убила его. Пусть меня ждет смерть, но я защитила свою честь. Послушайте же, одного слова достаточно, чтобы вы поняли, – он изменил мне! Вы благородный человек и обещали хранить тайну. Не забывайте этого. К тому же вы только что поклялись на теле Иисуса исполнить мою просьбу.
– Что вы хотите от меня, мадам?
– Уберите его отсюда. Позади дома течет река. Оттащите туда тело, чтобы я ничего не видела, умоляю вас!
И она бросилась к моим ногам. Какая сцена! Она, в полном отчаянии, с остановившимся взором, еще более прекрасная. Я, в своем изысканном одеянии, оледеневший от ужаса. И окровавленный труп промеж нами!
– Мадам, – тихо проговорил я, чувствуя, как ко мне возвращается необходимое в столь крайней опасности хладнокровие, – вы требуете моей жизни. Извольте, она ваша!
– О, я недостойна вас, – отвечала она печальным голосом и вдруг, разрыдавшись, упала на постель.
Каждый миг промедления мог погубить нас.
– Мадам, сейчас не время для слабости. Поспешим.
Я решительно приподнял тело, и когда моя юная спутница накрывала его плащом, вспомнил о человеке, которого всего лишь несколько часов назад видел входящим в маленькую дверь. Эта мысль заставила меня пошатнуться от ужаса. Как раз в эту минуту Долорес, понявшая опасность, которой я подвергал себя ради нее, воскликнула:
– Остановитесь, если вас увидят, вы пропали!
– Так же, как и вы, когда найдут здесь тело.
И, взвалив на себя ужасную ношу, я направился к двери. Долорес последовала за мной со свечой в руке. Через мгновение я был уже на улице и скоро достиг берега реки. Освободившись от трупа, я в изнеможении повалился наземь. То, что моя одежда испачкана кровью, я обнаружил лишь у себя дома и тут же принялся уничтожать следы преступления. Всю ночь меня не покидало беспокойство, и я думал только об одном – как бы побыстрее скрыться из Мадрида.
Весь следующий день я не выходил из дому и наблюдал в окно за прохожими на улице. Беспокоила меня и мысль о Долорес: жалюзи в ее окне были почему-то не опущены. Еще через день принесли приглашение на обед к Менгсу. Я поехал, чтобы распрощаться, намереваясь покинуть сей злополучный город. Но в два часа пополудни, когда я был около менгсова дома, ко мне подошла какая-то подозрительная личность и произнесла:
– Вы тот самый иностранец, который живет возле кофейни на улице Крус? Так вот, будьте осторожнее, алькад Месса и его альгуазилы уже следят за вами.
От этих слов меня бросило в дрожь.
– Благодарю за предупреждение, но мне нечего бояться. Кстати, кто вы такой?
– Альгуазил. Нам известно, что вы держите у себя запрещенное оружие. Кроме того, алькад знает о некоторых обстоятельствах, дающих ему право арестовать вас и заключить в тюрьму до окончания судебного разбирательства.
При этих последних словах я побледнел, и заметивший сие альгуазил сказал:
– Не страшитесь, если вы невиновны. Но постарайтесь извлечь пользу из моего предупреждения.
– Вы достойный человек. Возьмите этот дублон.
Он перекрестился монетой и спрятал ее в карман. Слова его были истинной правдой – кроме кинжала и карманных пистолетов, я имел и другое оружие: шпагу и карабин, которые прятал у себя в комнате под ковром. Я вернулся домой, чтобы избавиться от
