Юрий Фельштинский - Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932

Несколько сот миллионов долларов иностранных обязательств Советского Союза представляют с точки зрения общего роста производительных сил страны более чем скромную величину. Практически вопрос сводится к тому, смогут ли богатейшие капиталистические государства поглотить на соответственную сумму советское зерно, нефть, лес и пр. Иначе сказать: будет ли мировое хозяйство в ближайшие годы подниматься или, наоборот, гнить и распадаться? При самом скромном повышении конъюнктуры мировой рынок без всяких затруднений покроет советские кредиты советским экспортом. В случае же дальнейшего углубления кризиса надо ждать таких гигантских мировых катастроф, на фоне которых вопрос о сотне миллионов долларов советского долга потеряет всякое значение.

Если бы заводы Америки и Европы работали сегодня полным ходом, уклонение от больших сделок со страной «социалистических химер» было бы еще объяснимо. Но когда заводы стоят и разрушаются, а рабочая сила изнашивается в бездействии и нужде, чудовищной бессмыслицей является отказ от развития экономических отношений, риск которых не выше, а ниже всякого другого коммерческого риска в нынешнюю эпоху хаоса и потрясений. Ибо, как ни относиться к монополии внешней торговли, неоспоримо одно: она дает полную возможность заранее обеспечивать платежи. В то же время она ставит все международные операции советов под стеклянный колпак и позволяет контрагентам внимательно следить за состоянием советского расчетного баланса.

27. «Какова предполагаемая продукция советского хлопка в этом году и предположено ли какое-нибудь количество для экспорта?»

Прошлогодний урожай дал 24,4 миллиона пудов хлопкового волокна. В нынешнем году предполагалось собрать 33,4 миллиона пудов. В какой мере эта цифра будет достигнута, сейчас еще сказать нельзя. Во всяком случае, она не будет превзойдена.

Правительственное постановление от 18 июня 1929 года гласило: «К концу пятилетки не только освободить текстильную промышленность Союза от ввозного заграничного хлопка, но и иметь необходимый резерв для дальнейшего расширения текстильной промышленности». Экспорт хлопка, следовательно, не предполагается. Из внутренних потребностей советского хозяйства он, во всяком случае, не вытекает. Страна испытывает острый товарный голод. Повышение продукции текстильной промышленности должно явиться одним из важнейших условий для достижения правильных экономических взаимоотношений между городом и деревней. Только под давлением потребностей импорта советы могли бы оказаться вынуждены прибегнуть к экспорту хлопка. Наоборот, урегулирование вопросов коммерческого кредита советов на международном рынке позволило бы советам расширить собственную текстильную продукцию и надолго сняло бы вопрос о вывозе хлопка.

28. «Почему спустя 15 лет после ликвидации капиталистов Советское правительство не дерзает позволить свободу операций, свободу речи, печати и собраний и выборы путем тайного голосования?»

Вопрос производил бы несравненно более сильное впечатление, если бы остальной мир эволюционировал за этот период в сторону свободы, демократии и добрососедских отношений. На самом деле возрастающая часть Европы стоит под разными видами диктатуры. Азия сотрясается грандиозной национальной и социальной борьбой. Южная Америка не выходит из конвульсий. К 15-му году республики высококвалифицированная Германия установила диктатуру остэльбских баронов, на смену которой собирается стать фашистская диктатура. Наконец, — позволим себе присовокупить и это, — никто по сю сторону океана не считает, что С[оединенные] Штаты стали демократичнее, свободолюбивее и гостеприимнее, чем были до великой войны. Между тем капитализм, на основе которого происходят ныне все эти процессы упадка свободы и демократии, существует не 15, а многие сотни лет.

Почему, — мы подходим здесь к тому же вопросу с другой стороны, — несмотря на то, что Советы существуют уже 15 лет, некоторые государства не хотят их признать? Разве один этот факт не усугубляет того тяжкого международного давления, которое испытывает на себе Советский Союз? И разве не ясно, что это давление крайне неблагополучно отражается на внутреннем режиме Советов.

Принкипо, 17 сентября 1932 г.

Письмо А.Д. Кауну

Дорогой Александр Давыдович!

Спасибо за весточку. Перспектива поездки в Чехословакию потерпела, как вы знаете из газет, крушение. У меня нет ни малейшего основания считать правительство Чехословацкой республики обязанным предоставить мне визу. Но я должен сказать, что у этих господ странная система отказывать в визе. Обратился я к ним по инициативе одного из министров. Я долго сопротивлялся, считая обращение безнадежным. Но меня уверяли, что в правительстве дело обстоит очень благоприятно. Я написал надлежащую бумажку. Через несколько месяцев они мне поставили определенные и точные условия. Я их столь же определенно и точно принял. Это было еще в феврале или в марте этого года. После того прошло опять несколько месяцев, занятых всякими формальными пустяками. Все канцелярские затруднения были по существу улажены. Визы Турции, Италии и Австрии были обеспечены — туда и обратно. После всех этих работ и хлопот, поисков и телеграфных расходов они заявили, что визы дать не могут. Огорчен я весьма мало и просто регистрирую все это, как политический эпизод.

Как показали выборы в штате Мэн[762], шансы демократов очень высоки. Республиканцы действуют биржевым ажиотажем. Этот ажиотаж в общем и целом подготавливает положительный перелом конъюнктуры. Но срок перелома нигде еще не написан. А главное, по пути к действительному промышленному торговому оживлению биржевой ажиотаж, чересчур забежавший вперед, должен непременно дать осечку. Сейчас многое зависит от того, произойдет ли эта осечка до президентских выборов или после них. Если до, то она сломит Гуверу позвоночник. Но даже и при затяжке повышательного движения биржи не исключена, хотя и менее обеспечена, победа демократов.

Луис Фишер[763] принадлежит к группе тех интернациональных журналистов, которые не участвуют в прямой травле против меня, наоборот, всячески обнаруживают свое «беспристрастие», но только для того, чтобы иметь возможность оказать тем большую услугу сталинской бюрократии. Эта последняя поняла, наконец, что грубиянские писания чиновников не производят впечатления на широкие круги читателей, и решила поэтому привлечь к делу беспристрастных и популярных писателей. С этой целью Эмиль Людвиг[764] был приглашен в Москву. Его новая книга есть, по существу, попытка ответа на мою автобиографию. Все эти «беспристрастные» пользуются самыми разнообразными «услугами» сталинской бюрократии. Помните, у Золя в его «Деньгах»[765] финансовая печать делится на две группы: продажную и честную; «честная стоит дороже». «Беспристрастные» тоже обходятся дороже. Но я не сомневаюсь, что истина проложит себе дорогу.