Максим Чертанов - Дюма

Ада летом была на гастролях, Дюма поехал с дочерью в Трувиль, снял дом на август и сентябрь, писал «Прусский террор», ходил на литературные вечера, ездил в Гавр, где жила вышедшая замуж Эмили Кордье, — повидать Микаэлу. Трувильские газеты рассказывали, как он пишет: с 6 до 11 утра, потом прогулки, пляж, после обеда — снова работа. Театр «Клуни» поставил «Антони» — ажиотаж, публика вновь захотела романтики, в сентябре, когда он пришел на спектакль, 500 студентов Политехнического института вынесли его из театра на руках. Вот бы здесь и закончить, когда он счастлив, когда незаурядная женщина с ним рядом… Нет, нельзя, пока нет его желанной республики: если он ее не увидит, зачем вообще было все?

Глава девятнадцатая

КОРОЛИ ЗАЖИГАЮТ КОСТРЫ РЕВОЛЮЦИЙ УРОК ПОСЛЕДНИЙ

Сколько раз, покатившись, моя головаС переполненной плахи летела сюда, где Родина…

Леви сократил ежегодные выплаты с 10 тысяч франков до четырех тысяч, долги платить нечем. Республика? Какие уж там республики… Гарибальди после очередной попытки пойти на Рим был разбит (при помощи французского экспедиционного корпуса) и сослан на Капреру. Во Франции церковь чувствовала себя победительницей, епископы требовали запретить женские школы, преподавание естественных наук и философии в университетах, книги Вольтера, Руссо, Мишле и даже Жорж Санд. Сент-Бёв выступил в сенате в защиту литературы и науки — его освистали, высшие учебные заведения закрывались. «Партия священников завладела настоящим и прошлым и уже потянулась расставить свои вехи в будущем… все то, что стремилось заставить человечество сделать еще один шаг к цивилизации, было запрещено, осквернено и опозорено!» Неужели опять без революции не управиться?

Предположительно в конце 1867 года Дюма вернулся к «революционному» циклу, использовав давно начатое «Сотворение и искупление» и заключив договор с «Веком». Писать он той зимой не мог из-за дрожи в руке, диктовал юному журналисту Шарлю Шиншолю, впоследствии издавшему книгу «Дюма сегодня» (1869) с фотографиями Пьера Пети. Полина Меттерних о романе: «Дюма начал рассказывать так, словно читал вслух: „Это было холодным декабрьским днем“, и т. д., и т. д. Он продолжал, не колеблясь в выборе слова, никогда не делая ошибок; каждая интонация соответствовала характеру персонажа… Как он мог помнить все события, как умудрялся держать в поле зрения всех персонажей, ставя их в затруднительные положения и выпутывая из них, — это выше моего понимания…» Она спросила, когда он издаст роман, он ответил, что понятия не имеет (аргумент в пользу того, что он читал роман Полине не в 1868-м, когда уже был договор с «Веком», а двумя годами раньше) и что он все это только что придумал. Хитрил: текст был начат им и Эскиро одиннадцатью годами раньше, он просто помнил начало наизусть…

В 1785 году врач Мере поселился в глухой провинции, где «знали, что Францией правит король; никто из здешних жителей никогда его не видел, но все ему верили и повиновались, ибо так приказал бальи, они ведь и в Бога верили и повиновались ему, ибо так приказал кюре». Мере вольнодумец — «верил в разлитый во Вселенной всеобщий флюид — средоточие жизни и ума», целитель, и, объявив его дьяволом, все потихоньку бегают к нему лечиться. Для него нет барьера между людьми и животными: когда он наблюдал за детьми, «ему приходило на ум, что животное пытается заговорить на языке ребенка, а ребенок — на языке животного. Впрочем, на каком бы языке они ни изъяснялись, они понимали друг друга, и, быть может, те несложные мысли, которыми они обменивались, таили в себе больше откровений о Боге, нежели все, что изрекли о нем Платон и Боссюэ. Наблюдая за животными, этими смиренными Божьими тварями, любуясь умным видом одних, добрым и мечтательным обликом других, доктор понял, что их связывают с великим мировым целым тайные, глубоко скрытые узы». Он подобрал девочку-маугли, выросшую с собаками в хижине дровосека: физически она здорова, но кажется слабоумной. «Один из главных признаков слабоумия — оцепенелость. Природа даровала человеку три способности, образующие треугольник, в который она заключила жизнь. Это способности чувствовать, желать и двигаться. Человек испытывает чувства, ощущает желания и совершает поступки. Три эти процесса взаимосвязаны и не могут существовать один без другого. Стоит человеку перестать чувствовать, как он перестает желать, а если он ничего не желает, он бездействует. Слабоумный ничего не испытывает, и в этом — первая причина его неподвижности. В хижине браконьера несчастная девочка никогда не вставала с постели и часы напролет лежала, свернувшись клубком, как животные, или сидела, раскачиваясь, как китайские болванчики, которые только и умеют наклонять голову то вправо, то влево, то к одному плечу, то к другому».

Собака — единственное существо, которому удается растормошить ребенка. Мере это использует и убеждается, что у нее есть зачатки мышления. Опыты с зеркалом и другие методы пробуждения самосознания описаны толково, профессионально и безумно интересно, правда, нет уверенности, что это заслуга Дюма, а не Эскиро. Но дальше уже чистый Дюма: девочка становится человеком, Мере нарекает ее Евой, влюбляется, узнает, что она подкидыш, дочь аристократов…

Публикация в 1868 году, однако, не началась: то ли Чинчолль, утверждавший, что писал под диктовку зимой 1867/68 года, ошибся годом, то ли работа не пошла (возобновить сотрудничество с Эскиро не удалось), то ли «Век» раздумал. Зато 4 февраля родилась новая газета — «Д’Артаньян»: выходит трижды в неделю, подписка — 15 франков в год, редакторы — Жорж д’Оржеваль и Альфред Мерсье, почти все материалы дает сам Дюма (он писал Мерсье, что у него 72 неизданных текста объемом в 7200 страниц). Вот первый номер: передовица Дюма, стихотворение Дюма, очерк «Париж и провинция» Дюма, очерк «Аделина Патти» Дюма, стихи Мари Петель-Дюма, театральные новости — подписано «Арамис», надо полагать, тоже Дюма, гастрономические рецепты — не подписано; чужих авторов нет — им же платить надо. Со второго номера (и до 30 июня) шла повторная публикация «Мадам де Шамбле», окончание «Моих животных», «Болтовня», повести Мари, стали появляться стихи и рассказы других авторов; повесть Дюма «Шкаф красного дерева», его очерк «Славное первое июня» о морском сражении 1794 года, в очередной раз — «Волонтер 92 года», анонсировалось «Сотворение и искупление». Как прежние газеты Дюма, «Д’Артаньян» был благом, где день за днем фиксировались подробности дел автора. Некая мадам Менье прислала ему комедию «Валентин-Валентина» — мальчик играл роль девушки, чтобы разбогатеть, — и просила его подписать текст, он сказал Вильмесану, что за три часа выправил пьесу, но подписывать отказался. Дама поставила его имя без спросу и продала пьесу марсельскому театру, он был возмущен — история заняла в «Д’Артаньяне» несколько номеров.