Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Мэнсон попросил меня заглянуть к нему во время перерыва в заседании.

“Винс, — просил Мэнсон через закрытую дверь комнаты для подсудимых, — дай мне только полчаса пообщаться с Тексом. Я уверен, что смогу вылечить его”.

“Прости, Чарли, — отвечал я. — Подобными вещами я предпочту не рисковать. Если ты и впрямь исцелишь Текса, тогда каждому захочется поверить, что ты — Иисус Христос”.

1—19 ноября 1970 года

За день перед тем, как Уотсон был направлен в Атаскадеро, два назначенных Судом психиатра заключили, что состояние семнадцатилетней Дайанны Лейк позволяет ей давать показания в зале суда.

После успешного окончания своего лечения в клинике Паттона Дайанне сообщили добрую весть: следователь из округа Инио Джек Гардинер и его супруга, подружившиеся с Дайанной вслед за ее арестом в ходе рейда, проведенного на ранчо Баркера, были назначены ее приемными родителями. Ей предстоит жить с ними и их детьми до окончания школы.

Из-за правила Аранды присяжные так и не услышали кое о чем (например, что Текс приказал Лесли ударить ножом Розмари Лабианка, а позднее — стереть отпечатки пальцев со всех предметов, которых они касались), потому что Дайанна знала об этом со слов Кэти, и любые упоминания о подельниках следовало вырезать.

Дайанна могла дать показания лишь относительно того, в чем ей призналась сама Лесли; впрочем, здесь имелась небольшая проблема — Лесли никогда не говорила Дайанне, кого ударила ножом. Она рассказала, что била ножом чье-то уже мертвое тело; что происходило это неподалеку от парка Гриффита; что снаружи находилась лодка. Я надеялся, что присяжные смогут сделать единственно возможный вывод: Лесли говорила о чете Лабианка. Дайанна показала также, что как-то утром в августе Лесли вошла в дом на заднем дворе ранчо Спана и сожгла дамскую сумочку, кредитную карту и собственную одежду, оставив лишь мешочек с монетами, которые девушки поделили и потратили на продукты. Дайанна, однако, не могла назвать точную дату, и, хоть я и надеялся, что присяжные решат, что это происходило наутро после убийства четы Лабианка, доказательств у нас не было никаких.

Поскольку показания Дайанны представляли собой единственную улику (не зависимую от рассказа Линды Касабьян), которая привязывала Лесли Ван Хоутен к убийствам на Вейверли-драйв, наше дело против нее пошатнулось — и заметно, — когда на перекрестном допросе Хьюз обнаружил, что Дайанна не уверена, то ли Лесли рассказала ей о лодке, то ли она сама прочла о ней в газетах.

Хьюз также сосредоточился на различных мелких расхождениях ее показаний со сделанными ранее заявлениями (Дайанна рассказала Сартучи, что монеты были в сумочке, тогда как я услышал версию с пластиковым пакетом) и на том, что могло бы произвести настоящий разгром представленных обвинением улик. На прямом допросе Дайанна говорила, что деньги разделили поровну она сама, Маленькая Патти и Сандра Гуд. “Мне так кажется”.

Если Сэнди присутствовала при разделе монет, тогда это не могло происходить утром 10 августа, то есть вскоре после совершения убийств обоих Лабианка, поскольку тогда Сандра Гуд и Мэри Бруннер все еще находились в заключении. Так или иначе, но на дальнейшие вопросы Дайанна ответила, что Сэнди “там могло и не быть”.

В своей части перекрестного допроса Канарек довел до сведения присяжных, что сержант Гутиэрес пригрозил Дайанне газовой камерой. Фитцджеральд же привел сделанное ранее противоречащее заявление свидетеля: выступая перед большим жюри, Дайанна говорила, что 8 и 9 августа находилась в округе Инио, а не на ранчо Спана.

На повторном допросе я спросил у Дайанны: “Почему вы солгали большому жюри?”

О.: “Потому что боялась говорить правду. Я думала, если расскажу все, как было, то меня убьют участники “Семьи”. И Чарли просил меня не… приказал мне ничего не говорить людям, наделенным властью”.

4 ноября сержант Гутиэрес, надеявшийся найти чашку кофе, забрел в комнату отдыха присяжных, где подсудимые девушки проводили перерывы в заседаниях. Он нашел желтую официальную папку, помеченную именем Патриции Кренвинкль. Среди заметок и рисунков Кэти трижды написала слова “healter skelter” — совершив в точности ту же орфографическую ошибку, что присутствовала и в надписи на дверце холодильника в доме Лабианка.

Олдер, однако, не захотел разрешить мне воспользоваться этим как вещественной уликой. Я чувствовал, что судья ошибается в данном случае на все сто процентов: сделанные рукою Кэти надписи, вне всякого сомнения, были косвенными уликами по делу; они имели к нему прямое отношение и вполне могли быть приняты как таковые. Но Олдер решил иначе.

Судья невольно потрепал мне нервы, когда я пытался представить в суде отказ Кренвинкль написать те же слова печатными буквами. Согласившись, что это, действительно, косвенная улика, Олдер решил дать Патриции еще один шанс подчиниться и постановил устроить соответствующую экспертизу.

Проблема заключалась в том, что Кренвинкль просто могла, по совету адвоката, взять и написать требуемое. В таком случае, я знал, у нас возникли бы настоящие проблемы.

Кэти отказалась вторично — следуя советам Пола Фитцджеральда!

Очевидно, Фитцджеральд не понимал, насколько сложно (если возможно вообще) было бы графологам сравнить две короткие надписи печатными буквами. И, если бы в ДПЛА не смогли сделать это, по закону Патриция Кренвинкль должна была быть оправдана по обвинению в убийстве четы Лабианка. Ее отказ представить образец почерка был единственной крупицей независимых улик, которые поддерживали показания Касабьян относительно участия Кренвинкль в этих преступлениях.

У Кэти был превосходный шанс “выбраться сухой из воды”. И по сей день я не могу понять, отчего адвокат посоветовал ей отказаться от участия в экспертизе и тем самым лишил ее этого шанса.

Два последних свидетеля Народа, доктора Блейк Скрдла и Гарольд Диринг, были теми самыми психиатрами, что обследовали Дайанну. Во время прямого и повторного допросов я получил от них показания, сводившиеся к одному: оставаясь сильнодействующим наркотическим средством, ЛСД никак не отражается на памяти; более того, не существует никаких медицинских данных о том, что прием этого наркотика ведет к разрушению мозга или нарушениям его функций. Это было важно, поскольку адвокаты защиты утверждали, будто сознание различных свидетелей обвинения (в особенности — Линды и Дайанны) было настолько “искажено” приемом ЛСД, что эти люди уже не отличали фантазий от реальности.