250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке
В приказе по X армии от 30 августа 1914 г. сделано официальное указание причин гибели самсоновской армии: «Как выяснилось в настоящее время, главные причины неудачи, постигшей нашу II армию в боях 15–17 августа, заключались в нижеследующем: 1) в значительной, ничем не оправдываемой разброске сил армии ко времени вступления в бой, 2) в отсутствии связи между командующим армией и корпусами, 3) во введении в бой ничтожной части сил, 4) в отсутствии взаимной поддержки между соседними частями, 5) в отсутствии должной инициативы, имевшем своим последствием столь печальный факт, что в то время, когда наши два корпуса, окруженные неприятелем, изнемогали в неравной борьбе, другие корпуса не приняли решительных мер для противодействия этому окружению, хотя обстановка этому вполне способствовала и даже благоприятствовала окружению и уничтожению неприятеля, охватившего наши два корпуса».
Все, кто знал Самсонова и понимает элементарные требования, предъявляемые к современному командующему армией, предвидели такой конец: он был очень достойным человеком, честным и разумным администратором, но бесталанным воином и стратегом. Не знали этого только назначившие его на должность…
Разумеется, вся эта история вполне вскроется только тогда, когда будут опрошены начальники воинских частей и штабов по освобождении их из германского плена. 1-й пехотный Невский полк, в котором я начал свою офицерскую службу в 1893 г., попал почти полностью в составе 13-го корпуса. Какой-то офицер сумел и успел зарыть знамя и, удрав, отрыл его и представил по начальству. Кстати, по рассказу Терехова, когда штаб II армии был в Бобруйске, генерал-квартирмейстер Филимонов разбудил его однажды ночью и приказал сесть и написать воззвание к полякам. Самсонов давно говорил о таком воззвании, но Филимонов все пропускал мимо ушей, а потом вдруг вспомнил, – ну и загорелось, а надо было наступать к Варшаве. Воззвание было составлено в полчаса, без каких бы то ни было указаний начальства.
Наступление в Восточную Пруссию – план генерала Ю.Н. Данилова; им-то он и показал, что не имел понятия о стратегии. По расположению немецких крепостей, туда вовсе нельзя было соваться, что и понимали все, кроме главного «оператора», который называется генерал-квартирмейстером Ставки. Особенно осуждал этот план Алексеев.
► Взамен взятого в плен 13-го корпуса, состоявшего из 1-й и 36-й пехотных дивизий, позже были образованы временные отдельные пехотные бригады из остатков этих полков и их маршевых запасных батальонов. «Твердо верю, – писал по этому поводу главнокомандующий Северо-Западным фронтом Алексеев в приказе от 27 июня 1915 г., – что чины этих запасных батальонов подтвердят, что, несмотря на постигшее, по превратностям войны, несчастие, они – те же славные софийцы, нарвцы, звенигородцы, дорогобужцы и каширцы. О невцах, капорцах и можайцах я не говорю: ряд кровавых боев восстановил славу их полков».
► Еще в сентябре 1915 г. полковник Терехов придумал очень дешевый способ делать подрывные снаряды и снабжать ими особых партизанов, сведенных в небольшие отряды, и представил свой проект в штаб II армии; начальник штаба Квецинский отнесся к этому по-канцелярски; видя такое отношение, Терехов исхлопотал право отправиться в штаб Западного фронта; там как раз ждали перевода Квецинского на должность начальника штаба, и потому Терехову нечего было ждать. Снесшись с полковником Базаровым, он устроил себе вызов в Ставку и привез свой проект сюда. Последний лежал здесь у Пустовойтенко до января; теперь Терехов говорил с Алексеевым около часа; тот очень заинтересовался его мыслью, и только тогда Пустовойтенко стал относиться к проекту иначе. Завтра Терехов получит здесь деньги, даст куда надо телеграммы об изготовлении чего следует, и дело организации особых партизанских разрушительных отрядов скоро пойдет в ход. Так пробивается у нас каждая живая мысль…
► Вчера «Нордзюд» хвастался, что в Дании дела его идут успешно, что, за исключением двух газет, явно германофильских, все получают и печатают его бюллетени, а это – 140 датских газет и журналов, из них 15 столичных и 125 провинциальных; что с посланником (бароном К. К. Буксгевденом) и военным агентом (полковником Потоцким) у него наилучшие отношения. Думаю, что все это надо разделить на 100…
31-е, воскресенье
Телеграмма, полученная начальником штаба: «Распоряжением о недопущении в газетах белых мест, сегодня в Петрограде вошедшим в силу, создаются для печати крайне серьезные осложнения. Письмо с моими по сему поводу соображениями направляется сего числа к вашему высокопревосходительству. Очень просил бы, если возможно по телеграфу, временно приостановить последовавшее сего числа по упомянутому предмету распоряжение. Председатель Совета министров Борис Штюрмер».
По получении этой телеграммы я побежал к Ассановичу, прося его поспешить еще раз доложить этот вопрос генерал-квартирмейстеру, чтобы Алексеев отменил свое решение.
– Я не понимаю, чего вы волнуетесь?
– Да ведь это же – административное введение предварительной цензуры!
– Ну так что же? Введена же она в Германии, а там нет белых мест.
– А в Австрии есть, и она не введена.
– Так то Австрия, где вообще полный беспорядок.
– Но ведь надо же понять роль печати и то, с каким трудом она получила свои права…
– Ну, это нас не касается. Россия воюет, и это – первое и единственное, что мы должны принимать во внимание. Так надо по военным соображениям.
– Но, кроме военных соображений, есть соображения гражданские, политические. Ведь Россия не только воюет, она еще и живет.
– Ну, знаете, это нас нисколько не интересует. Мы не можем становиться в эту плоскость. Я согласен, что, благодаря содействию полковника Носкова, с этой мерой поспешили, но, в сущности, лишний раз подтянуть печать и припугнуть ее не мешает. Пусть чувствует нашу силу и свое положение.
– Ведь Россия будет теперь иметь сведения не того дня, которым будут датированы газеты, а днем позже, так как техника печатания не позволит быстрого выпуска последних известий.
– Ну что за важность? Великое дело, что мы будем знать все сутками позже. Знают же в армии все несколькими днями позже, а то и неделями, и живут же люди и не умирают…
– Теперь к этому все привыкли, теперь белые плеши никого не возбуждают против власти, это могло быть мотивом только в начале войны.
– Ну, как сказать. Все-таки это – протест, и очень неуместный. Нет, я решительно не вмешаюсь в это
