Альберт Вандаль - Разрыв франко-русского союза

Париж, 6 марта 1808 г.

Генерал Коленкур, Шампаньи не так давно отправил к вам курьера, с которым я не писал вам, ибо мне нечего было сказать вам. Я получил ваши письма от 26 февраля. Подожду ответа императора и вашего курьера, и тогда напишу вам. Принц Понте-Корво вступил в Гольштейн 3 марта. Думаю, что теперь он уже на берегах Балтийского моря. С ним более 20 000 человек, что с 10000 человек, которых могут дать ему датчане, составит корпус в 30000 человек. Если погода будет благоприятна, он скоро будет в Швеции, и желаемая императором диверсия скоро состоится. – Королева Каролина имела дерзость объявить войну России: она захватила стоявший в палермской гавани русский фрегат и подняла в нем флаг Сицилии. Посланник и консул России со свитой, приблизительно в шестьдесят человек, высадились в Чивита-Веккии и находятся теперь в Риме. – Герцог Мондрагон уехал. – Полагаю, что мое последнее письмо рассеяло беспокойство насчет набора лошадей и рекрутов. Если остались еще некоторые облачка, вы можете добавить, что вся моя гвардия вернулась; что тридцать полков отозваны во Францию; что несколько тысяч человек, признанных инвалидами или хромыми, оставили армию и не были замещены; что все вспомогательные войска, приблизительно сто тысяч человек, распущены по домам: что большой корпус под командой принца Понте-Корво идет в Швецию, и что, в действительности, великая армия уменьшена более чем на половину своего прежнего состава. – Вам. конечно, не будут говорить о делах в Испании; но в случае, если с вами заговорят о них, вы можете сказать, что, царящая при дворе и в управлении анархия вынуждает меня вмешаться в ее дела; что уже три месяца ходят слухи, что я отправляюсь туда; однако, это не должно помешать нашему свиданию. Вы знаете, что во Франции я в два-три дня проезжаю двести лье. Следовательно, это ни в каком отношении не может задержать дел. – Шампаньи посылает вам ноту, которая была отослана Себастиани; вы можете показать ее в министерстве. Я сделал запрос Порте, как поступит она, если ей не будут возвращены Валахия и Молдавия и какие в ее распоряжении средства заставить эвакуировать их. Она ответила, что начнет войну, и представила огромный список своих средств. – Не забудьте, что прусский посланник все еще в Лондоне; и хотя говорят, что ему приказано вернуться, он не возвращается. Ничто не может сравниться с глупостью и недобросовестностью мемельского двора. – Алопеус старается убедить меня, что англичане желают мира. Шампаньи посылает вам копию письма, которое он хочет написать.[673] За сим, молю Бога и т. д.

Генерал Коленкур, Сен-Аньян в два часа пополудни; теперь шесть. Дела в Испании давно требуют моего присутствия. Я отказывался от этой поездки из опасения, что данное вам полномочие условиться о дне свидания заставило императора уже уехать. Из присланных вами многочисленных денег вижу, что свидание отложено”. Раз это так, я после обеда уезжаю в Бордо, чтобы быть в центре дел. Вот руководство для ваших дел в Испании. Приложенный при сем Moniteur познакомит вас с опубликованными в Мадриде актами. Но известия, которые я получил сегодня утром с курьером, меняют положение вещей. Король Карл протестовал и заявил, что его сын заставил его подписать отречение от престола; если бы он не подписал, грозили ночью убить королеву, 23-го моя армия вступила в Мадрид, где ей был оказан великолепный прием. Мои войска размещены в городских казармах и расположились лагерем на высотах. Я не признал принца Астурийского и, быть может, и не признаю его, не я еще не уверен в этом. Несчастный король бросается в мои объятия и говорит, что его хотят убить. Был вызван бунт с целью убить принца Мира. К счастью, мои войска пришли вовремя и спасли его: принц еще жив. Великий герцог Бергский прибыл в Мадрид четыре часа спустя после войск. Церемониал помешал ему иметь свидание с новым королем, так как он не знал, признаю ли я его. Письма короля Карла вызывают слезы.

Сообщаю это для вас лично: храните это в тайне. Вы можете намекнуть об этом императору и испанскому посланнику – он приверженец принца Мира и будет говорить в вашем духе. Вы скажете императору, что я откладывал поездку в Испанию, чтобы не опоздать на свидание, но что я уехал через два часа по получении наших писем. На днях отвечу на все ваши депеши. Передавая императору Moniteur, вы скажете ему, что я ни при чем в делах Испании; что когда произошли эти события, мои войска были в 40 лье от Мадрида; что все ненавидят принца Мира и любят короля Карла. Равным образом вы скажете ему, что короля принудили подписать отречение и что вы не будете удивлены, если я приму решение восстановить его на троне. Дурные языки в Петербурге скажут, что я руководил всем этим. За сим да хранит вас Бог.

Байонна, 18 апреля 1808 г.

Генерал Коленкур, в Байонне я получил ваше письмо от 24 марта. Вы должны были уже получить мое письмо. Я уехал непосредственно за прибытием вашего курьера в Париж. Если бы он привез извещение, что день свидания назначен, я немедленно же отправился бы на свидание. Радуюсь успехам русского императора в Швеции. Надеюсь, что дела не задержат меня надолго здесь. Инфант Дон Карлос здесь. Жду бывшего короля Карла, который очень желает поговорить со мной, а также жду принца Астурийского – нового короля. Дела в Испании очень запутываются. Вы скажете императору, что король Карл протестует против своего отречения и всецело полагается на мою дружбу. Это ставит меня в очень затруднительное положение. Скажите это только одному императору. Надеюсь, однако, вскоре освободиться от всего этого. Вы вскоре получите записку о делах в Константинополе. Пока же вы не должны скрывать от Румянцева, что в этом деле есть шероховатости, и что если причиной тому ультиматум России, трудно будет уладить дело; но я не думаю этого, что я просил о свидании не из простой формальности, а потому, что предвидел эти затруднения; что нужно тридцать курьеров, чтобы покончить с этим делом; что тридцать курьеров по два месяца каждый потребуют трех лет, а мы кончили бы все в тридцати совещаниях, по два на день, что заняло бы пятнадцать дней. Mapшал Сульт собрал все корабли, стоявшие около острова Рюгена. Принц Понте-Корво в Фионии. У него 15000 французов, 15000 испанцев, 15000 датчан. Он уже прошел бы, если бы Дания так долго не виляла с вопросом о разрешении пройти по ее территории. Теперь она находит, что он достаточно быстро идет; чудес не бывает. Теперь, быть может, весна помешает переходу. Но постараются сделать даже невозможное, и диверсия все-таки имеет свое значение. Я только что получил манифест шведского короля. В нем сплошная ложь. Мне не известно, занимались ли политикой во время попойки генерал Гранжан, которого я не знаю, и другие офицеры. Впрочем, не следует придавать значения болтовне военных и притом в присутствии неуполномоченных лиц. Во всяком случае, мне трудно поверить, чтобы это была правда. Мы слишком большие друзья Дании, чтобы думать об отобрании от нее Норвегии. Что же касается г. Бурьена, все это ложь: он ответит за это обвинение. Так как он служит по дипломатической части, то, если это окажется верным, он будет строго наказан. Но как сделал он то, что ему приписывают, раз он не видал шведского посланника в Гамбурге? Нельзя себе представить более безумного манифеста. Повторите же Румянцеву, что турецкий вопрос – дело весьма запутанное; что желательно свидание без предварительных условий. Не переставайте настаивать, что это не простая формальность, а средство быстро уладить все вопросы. Я нахожу, что вы говорите недостаточно внушительно и недостаточно защитили мои интересы. В ожидании будущего Россия уже обладательница чудной провинции, каковой результат более чем не отвечает ее делам, но я ничуть не завидую ей в этом.