Максимилиан Немчинский - Раиса Немчинская

Так же гармонично, как начало номера, выстраивался теперь и его финал. Подобного феерического зрелища цирк не знал. Кружились звезды но куполу. Меняла цвет, крутилась вокруг своей оси и спускалась «Луна». Жорж вращал в зубах колесо. Рикки вертелась в этом колесе и крутила колесо сама, а от ее крутки навстречу друг другу двигались два охватывающие колесо кольца. На Жорже и Рикки были шапочки из мелких зеркалец, а на Рикки еще и такая же жилеточка, разбрасывающая цветные зайчики вокруг. Звезды на спицах колеса сливались в сияющий круг. На «Луне», по краям рамки, и в колесе пылали цветные фейерверки, разбрасывая нежно-зеленые и розовые искры. И вся эта симфония света, движения и огня внезапно обрывалась над самым манежем. Рикки выходила из колеса (его тут же уносили униформисты). Жорж спрыгивал с рамки. Оба они брались руками за края «Луны» и замирали в комплименте.

Право же, это было совсем неплохо. Отработай они этот номер сегодня, хоть в цирке на проспекте Вернадского, просто было бы хорошо. А ведь сколько времени прошло… Но вернемся назад, в 1938 год, в цирк на Цветном бульваре.

Немчинские работали. Немчинских смотрели. Немчинских хвалили. Немчинским пророчили награждения, ведь близилось празднование двадцатилетия Советского цирка. Настал наконец день 14 декабря. Официальная премьера была назначена на вечер. Но артистам, чтобы обкатать программу, дали возможность отработать и дневное представление. Во время обрыва с мячиками, Жорж, как обычно, выпустил в передней точке маха ногу партнерши, и Рикки, как всегда, тут же схватила ее рукой, чтобы притянуть к голове. Но в последний момент носок выскользнул у нее из руки. Нога резко пошла в сторону и из-за этого неожиданно сильного рывка Жорж порвал мениск. Повторилось, очевидно, то же, что случилось в Горьком. Но на этот раз никакой «скорой помощи» не вызывали. Жорж доработал номер до конца. Даже не хромал на поклонах. Сам сходил в цирковой медпункт. Но выступать вечером категорически отказался.

Рикки просила его, требовала, умоляла, уверяла, что в Москве нужно работать только один раз, на премьере. Ничего не помогло. Рикки даже разрыдалась. Не помогло и это. Жорж был непреклонен. Ревущая, вся мокрая от слез, шла Рикки по артистическому фойе, и тут, у зеркала, ее остановил Чкалов. Валерий Павлович любил цирк, а последние месяцы вообще проводил в нем все свое свободное время. «Вот видите, — сказал он, — вы уже и плачете, а еще в авиацию хотите».

Рикки, как могла, объяснила ему, что слезы не имеют никакого отношения к ее волевым качествам и плачет она потому, что уж очень ей хотелось показать номер в Москве, что травма ноги Жоржа не даст больше делать широких маховых трюков, а это в воздушной работе она любит больше всего, и, главное, оттого что теперь они уедут из Москвы, а значит, ей не удастся закончить занятия в летном клубе. В том, что нога Жоржа перестанет болеть, она была уверена и не сомневалась, ведь это с ним было уже второй раз. А вот невозможность продолжить летную учебу было первым в ее жизни поражением. Вернее, не поражением даже, а первым случаем осознания собственного бессилия. Чкалов высмеял Риккины грустные мысли, обещал помочь…

Неприятности приходят и уходят. А если и не уходят, то просто стараешься на них не обращать внимания. Жоржа мучила нога, но еще больше мучило его неуемное желание воплотить в жизнь все те необычные замыслы, которые постоянно возникали в его голове.

Средний брат Жоржа, Наум, был художественным редактором «Техника — молодежи», журнала, который предоставлял в те годы свои страницы самым дерзким техническим гипотезам, самым невероятным наблюдениям и изобретениям. В одном из номеров этого журнала Жорж и прочитал статью о бескрылом полете человека. В другом — обнаружил исследование траектории перемещения мухи. Каким-то образом обе эти темы соединились у него в одну. Жорж сразу увлекся идеей перенести этот «мушиный полет» людей на манеж. Но вплотную занялся ею, как только понял, что номер, созданный на этой основе, позволит вернуть в работу выброшенные из трюкового репертуара в связи с травмой колена маховые обрывы, которые так любила Рикки.

Придумал он нечто совершенно неожиданное, можно даже сказать, революционное в гимнастической работе. Все вольтижные трюки, в том числе и обрывы, Жорж решил перевести из вертикали в горизонталь. Для этого сам он должен был стоять на вращающейся площадке, прикрепленный к ней специальными замками, а на Рикки, работающую в его руках, воздействовала бы уже не сила тяготения, а центробежная сила.

Как всегда, исподволь стали готовить трюковые комбинации. Начались консультации с инженерами и конструкторами, связанными с авиацией, потому что аппарат мечтали сделать не только красивым, но легким и прочным. Название придумали номеру такое, чтобы и другим было понятно и самим радоваться — «Летающие люди».

Выглядел аппарат в последнем варианте на удивление просто. Легкий ажурный пирамидальный четырехметровый пьедестал, увенчанный круглой площадкой диаметром в пятьдесят сантиметров со стойкой-дугой посредине. Площадке этой предстояло постоянно вращаться во время исполнения номера, и скорость ее движения по необходимости регулировалась. Она была минимальной в первой комбинации, которая представляла из себя серию балетных поддержек и силовых акробатических трюков, завершающихся каждый раз Риккиным обрывом в руках Жоржа.

Более стремительное движение площадки позволяло вторую комбинацию строить как гимнастическую. Рикки в руках Жоржа, стоящего вертикально, уперевшись в стойку-дугу, силой вращения перемещалась в горизонтальное положение, и обычные трюки воздушной вольтижировки получали в результате этого небывалый ракурс и небывалую новизну. Особую оригинальность приобретали при этом обрывы, и в первую очередь тот большой, которым решено было заканчивать комбинацию. Рикки должна была из рук Жоржа летать на штрабате, укрепленном на одной ноге, через барьер, почти что к зрительским местам. Там ей предстояло, вращаясь над головами зрителей по всей окружности манежа, крутиться еще вдоль оси собственного тела.

На финал номера Рикки и Жорж надевали небольшие ранцы с крыльями-лопастями, а из вращающейся площадки аппарата выдвигались трехметровые штанги. Лежа на них, гимнасты и совершали, постоянно меняя скорость, направление и высоту, сложнейшей траектории полет.

Оригинальность аппарата была еще и в том, что вся его силовая часть с мотором и редукторами была смонтирована в металлическом ящике, который зарывался посреди манежа и был, таким образом, скрыт от зрителя. Ножки пьедестала пристегивались к этому ящику специальными замками, и благодаря этому отпадала надобность в каких бы то ни было растяжках, которые обычно постоянно опутывают цирковую аппаратуру.