Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

Для нас не было приказа спрыгивать на землю…

Тракторы по-прежнему тащили орудия по опустевшей уже дороге, пахнущей сгоревшим порохом, усеянной воронками.

Над дорогой и полями безнаказанно кружились вражеские самолеты. Из-под их черных крыльев неслась навстречу нам смерть. Пулеметные очереди косили людей.

Один из самолетов занялся продолжавшей двигаться по дороге нашей батареей, и прежде всего нашим расчетом, — а может, это только нам показалось. Он кидался на нас, словно злая оса. Описывая полукруг, разворачивался и на бреющем полете поливал дорогу пулеметными очередями.

Водитель тягача рядовой Миша Малынин до отказа нажимал педаль газа, бросая трактор то вправо, то влево. «Сталинец», объезжая воронки, прибавлял, потом снова снижал скорость, чтобы не стать удобной мишенью для летчика. Он петлял из стороны в сторону, опьяненный схваткой с врагом, из которой должен был выйти победителем, чтобы спасти жизнь нам, находящимся наверху.

На дороге разыгрался поединок.

Через несколько минут мы немного освоились с неожиданными рывками и поворотами нашего «Сталинца» и начали стрелять по низко летящему самолету из винтовок. Иного выхода у нас не было. На прицепе трактора спрятаться было некуда.

— Давай, давай! Цельтесь в брюхо! — кричал, высунувшись из кабины, сержант Сорокин.

— Держи пулемет! — как всегда, командовал Коля Усиченко, устанавливая сошки пулемета на спине рядового Мухамеда. Тот встал коленями на ящик со снарядами и прижал ствол к плечу.

Фашистскому летчику, по-видимому, надоела эта забава. Его вывел из себя вид дерзко ехавшей по дороге «добычи». Самолет, едва не задев нас колесами, как-то боксам пролетел над нашими головами. Воздушная волна от пропеллера сбила нас с ног, и мы упали на ящики, а свист пуль пригвоздил нас к доскам.

Это длилось всего несколько секунд. Я убедился, что угроза смерти не всегда парализует тело страхом… Мы ведь ожидали от летчика этой выходки.

Когда стальное туловище накрыло нас своей тенью, Коля выпустил в него длинную очередь из пулемета. А рядовой Мухамед продолжал хладнокровно стоять на коленях на ящике со снарядами.

Захлопали и наши винтовки.

— Ребята!.. Друзья! — радостно воскликнул сержант Сорокин, высунув голову из кабины.

— Ура-а-а! — раздался возглас откуда-то снизу, из-под пулемета.

Самолет продолжал лететь, однако за его хвостом потянулся уже шлейф черного дыма, а корпус начал клониться к земле.

— Попали, ребята, попали! — прыгал от радости Коля Усиченко.

— Сбили! — кричали мы как сумасшедшие.

В нескольких сотнях метров впереди нас взметнулся столб огня, и вскоре черный дым поплыл над степью.

Мы выиграли этот поединок. Я чувствовал неописуемую радость. Впрочем, это чувство охватило не только меня. Оно светилось и на лицах моих боевых товарищей. Да, мы радовались этой победе, ибо знали, что одним фашистским летчиком будет меньше над русской землей. Кубанская степь поглотила его навсегда.

Вдруг наш трактор резко свернул в сторону и съехал в поле. Мы испуганно переглянулись. Ведь Миша нарушает приказ командира батареи. К тому же зачем сворачивать с дороги, когда самолеты уже улетели?

— Куда ты едешь, Мишка? Что, только сейчас струсил? — крикнул Коля Усиченко.

— Поворачивай назад, на дорогу! — кричали уже мы все, забыв, что в кабине сидит командир нашего расчета.

К сожалению, Миша уже не слышал наших слов…

Для нашего водителя последняя пулеметная очередь с самолета оказалась смертельной, а этот поединок с врагом — последним. Ему шел всего лишь двадцать второй год. Он был моим ровесником. Он рвался в бой, всей душой хотел служить Родине, как его отец и брат, сражавшиеся где-то на другом фронте, как мать, работавшая без отдыха на заводе… Он выбыл из наших рядов… Он уже никогда не вернется в свой родной Донбасс, к своим близким…

Трактор остановился среди золотистой пшеницы. Однако двигатель его продолжал гудеть.

Высоко в небе пел жаворонок, но Миша Малынин его уже не слышал.

В эти первые недели нашего отступления в районе Дона и на Кубани в небе было не меньшее оживление, чем на шоссе, полевых дорогах и тропах… Самолеты летали низко, над самыми верхушками стоявших вдоль дорог деревьев и крышами домов. Сколько раз я отчетливо видел лица фашистских летчиков!.. В то время редкостью были не только воздушные бои, но и даже появление самолетов с красными звездочками на крыльях.

— Наглые, подлые фрицы! — проклинали со злостью немецких летчиков наши артиллеристы и пехотинцы, возницы обозных подвод и гражданское население.

«Наглыми они стали не здесь и не сейчас», — думал я, слушая эти проклятия. У меня перед глазами все время стояло то ясное, безоблачное сентябрьское небо… Самолеты с черными крестами тоже летали тогда безнаказанно: группами и в одиночку, по утрам, в полдень и вечерами, — сбрасывали бомбы и косили очередями из пулеметов людей. Смерть настигала любого, без разбора. Человек, сидевший в серебристой кабине, не испытывал жалости ни к кому. В тени крыльев вражеских самолетов оставались лежать, уткнувшись на последнем вздохе в горячую, изрешеченную пулями землю, солдат с винтовкой в руке, мать с ребенком у груди, пастух возле коров и дети, только что доверчиво смотревшие на небо…

— Куда, черт подери, подевались наши самолеты? — спрашивали мы поручника Гоздзика, прячась в тени высоких деревьев от зорких глаз фашистских летчиков.

— Сражаются в небе Берлина. — Ответ командира нашей роты звучал как-то нерешительно. Конечно, он и сам не верил в то, что говорил. Однако мы, молодые солдаты, несколько дней жили этими иллюзиями…

И вот аналогичная картина, только уже здесь, над южными степями необъятного Советского Союза. И снова мы, солдаты, сразу не могли понять этого.

— Когда же мы увидим наконец в небе наши краснозвездные самолеты? — расспрашивали мы командира батареи. — Танков тоже почти не видно с тех пор, как мы перешли Дон… От самого Ростова все отступаем и отступаем.

— Еще увидите, ребята!.. И самолеты, и танки, — отвечал командир батареи. — Сейчас они сражаются там, где больше всего нужны. Немцы рвутся к Сталинграду…

Сталинград в опасности — этого объяснения было вполне достаточно. И мы больше не задавали подобных вопросов, хотя, нечего скрывать, они еще не раз готовы были сорваться с наших уст.

Сегодня хорошо известны важнейшие причины тяжелой для нас в то время обстановки.

Вот что пишет на эту тему в своей книге «Битва за Кавказ» в то время командующий нашей 12-й армией генерал-майор А. А. Гречко: