Юрий Сушко - Самая лучшая сказка Леонида Филатова

Посмеиваясь над происходящими с ним метаморфозами, квазиплейбой Филатов тем не менее пытался найти хоть какое-то им объяснение (или оправдание): «Видимо, какая-то социальная потребность в таком энергичном, в меру легковесном, «своем в доску» герое была. Вот и стал я грезой пятнадцатилетних девиц от Магадана до Бреста. На стенки вешают…»

Обозреватель «Комсомолки», великолепный журналист, женщина тонкая и наблюдательная, Ольга Кучкина признавалась: «Мы не были друзьями. Я и не мечтала числиться в друзьях. Особенно когда он был здоров и немыслимо хорош собой. Хорош не как слащавый красавчик, а как настоящий мужчина. Бывают мужчины, в которых что-то есть, и этим они необыкновенно притягательны. В нем это было…»

«Леня секс-символ? – переспрашивала Нина досужих и нахальных «журналюг» и так же, как «потерпевший» Мишин, от души хохотала. – Нет-нет, он… абсолютно другой. Он уникальный… Вот мы сейчас останемся одни, и он начнет хохмить и балагурить. Я не знаю более доброго, мягкого человека, чем он. Мы замечательно живем. Он эмоциональный и страшно ревнивый…»

В последнем, кстати, жена многократно превосходила мужа. Как перед следователем прокуратуры, чистосердечно признавалась: «Я могу убить человека. Не дай Бог, женщина появится… Вот Леня снимал «Сукины дети», от него одна не отлипала. Я ничего не говорила. Смотрела, наблюдала. Состояние аффекта не пришло еще… Но посмотрите на него! – как его не любить и как на него не бросаться. Я же понимаю… Но Рыба и Козерог – они так близки… В моем гороскопе ясно написано: внимание – ревнива. Но какая была бы жизнь, если бы я все время ревновала? Хотя, естественно, женщина должна быть настороже…»

Однако Шацкая никаких диких сцен ревности мужу никогда не устраивала, может быть, потому, что он серьезных поводов к тому не давал… Хотя от одного взгляда Филатова женщинам спасения не было. Да они его, этого спасения, и не искали. Только все было, увы, напрасно.

После «Экипажа» Филатов обрел привилегированное право самому выбирать себе роли. Хотя делать кинокарьеру, согласно филатовской терминологии, это «буржуазничать».

–  Я потому и буржуазничал, – говорил он, – что чувствовал за спиной Театр на Таганке, в который всегда возвращался и который не даст исхалтуриться.

Он всегда строго придерживался избранного для себя правила: «В подлых фильмах старался не участвовать».

«Подлых» в его послужном списке и в помине не было. «Вам и не снилось», «Голос», «Претендент», «С вечера до полудня», «Забытая мелодия для флейты»… Ради Филатова Эльдар Рязанов целых полгода, раз за разом, откладывал съемки. По его мнению, на главную роль Леонида Семеновича Филимонова, чиновника-хамелеона, нужен был молодой, красивый, чертовски обаятельный, даже сексапильный актер. Именно Леонид Алексеевич Филатов подходил идеально.

Киноначальство торопило, настойчиво рекомендовало Эльдару Александровичу взять другого исполнителя, натура уходила, но режиссер стоял насмерть. Потом с детской непосредственностью гордился: «Как выяснилось, не прогадал. Работать с ним было замечательно. Леня вообще был очень дисциплинированный актер. Всегда предельно собран, всегда готов к съемке – настоящий профессионал. Его нацеленность на работу просто потрясала…»

–  Мы сразу же заговорили с Рязановым на одном языке, – говорил Филатов. – …Когда Эльдар Александрович только предложил мне роль, я несколько опешил: баронов, уголовников, летчиков, режиссеров, милиционеров, реальных исторических лиц играл, но видеть во мне бюрократа – до этого додуматься надо…

Эльдар Рязанов, со всей присущей ему страстностью и «пролетарской ненавистью», очень хотел снять картину о проблеме злободневной и… вечной. «О двуличии бюрократа, который думает одно, а делает другое. О его способности мимикрировать, жонглировать словами – в данном случае о необходимости перестройки, – объяснял свой «глобальный» замысел режиссер. Печально, что как-то неосторожно обмолвился режиссер в одном из интервью: «Наш герой, которого сыграл Леонид Филатов, жив и сегодня…» Герой-то, вне всяких сомнений, жив, куда ж нам без него, ну да шут с ним, с бюрократом, а вот Филатов, к несчастью нашему, умер…

Очень жаль, но как-то незаметно, «вторым экраном» прошел в Союзе фильм Сергея Соловьева «Избранные», где Филатов сыграл, пожалуй, лучшую свою роль – немецкого эмигранта в Латинской Америке 40-х годов прошлого века, безнадежно запутавшегося и превратившего свою жизнь в бесконечную адскую цепь предательств и подлостей. Аллюзии были там были ясны, как божий день – какой там немец, какая еще Колумбия, это все наши, свои российские интеллигенты, про которых так недвусмысленно в свое время высказался Ленин – «говно» – и которые с радостью оправдывали свое нелестное определение. И опять – трухлявый и гнилой образ нес собой тот филатовский нерв, который ему прощали и который позволял ему играть на самой грани…

Режиссер рассказывал, что он был в ужасе, когда с главной роли неожиданно сняли уже утвержденного Кайдановского, и он был вынужден лихорадочно подбирать актера, который мог бы достойно сыграть этого необыкновенно сложного героя: «И вспомнил Леню, – рассказывал Соловьев. – Вспомнил прежде всего как поэта, поскольку он писал множество пародий, в которых была не столько насмешка над другими, сколько удивительно яркое и красивое личное творчество… В памяти всплыло его лицо… Раньше говорили, что на Таганку пришел «очень красивый молодой актер с белогвардейской внешностью». И вот эта чистая поэтичность, его аристократическая внешность стали для меня решающими… Когда ехал встречать Леню в Боготе, сомневался: а вдруг этот облик – мои абстрактные соображения о человеке? Вдруг приедет совсем другой? А приехал человек, в сто раз лучший, чем я о нем думал… Он мне сразу в глаза бросился своей нетаганской мастью. Таганские все рублены если не ломом, то топором…»

Вместе с Соловьевым они сделали фильм исповедальным и пророческим: незаурядность личности и есть защита от коррозии.

С худяковским «Успехом» Филатов все ближе и ближе оказывался к успеху (простите за каламбур. – Ю. С.) в осуществлении своей юношеской («полукретинской», по его собственному определению) голубой мечты – стать кинорежиссером.

«Сценарий мы (с Анатолием Гребневым и Константином Худяковым) готовили всего неделю, – рассказывал Филатов, – но как-то ладно все получалось. Да еще режиссер позволил мне импровизировать. Иногда я знал только примерный текст сценария, поэтому сам компоновал речь, и партнеры тоже знали только примерно, что я сейчас буду говорить. Боялся, что из-за этого на меня обидится наш замечательный сценарист, но и ему это нравилось…»