«Вдоль обрыва, по-над пропастью...» - Игорь Васильевич Кохановский
Вот и все.
Целую тебя, Васёчек! Пиши!
Сейчас буду писать песню, а то обленился и очень давно ничего путного не сделал.
Васёчек.
В это письмо Володя вложил вырезку из какой-то центральной газеты с рецензией, очень хвалебной, на спектакль «Жизнь Галилея» известного театрального критика Инны Вишневской, где всего только один абзац касался исполнителя главной роли: «Зритель с надеждой смотрит на сцену, на сильного, коренастого человека с простым лицом и руками труженика, Галилея — Высоцкого».
Такое советское иезуитство: вроде и не фигура умолчания, но упомянутая вскользь, слегка…
25 декабря 1966 года я прилетел из Магадана в Москву — один из моих приятелей сумел сделать мне командировку в ЦК ВЛКСМ по каким-то редакционным надобностям моей магаданской газеты.
Володя пришел на следующий день и, едва раздевшись, после обычных слов «как здорово, что приехал» и радостных объятий потянулся за гитарой со словами: «Я сейчас тебе кое-что покажу». И я услышал…
Что сегодня мне суды и заседанья!
Мчусь галопом, закусивши удила.
У меня приехал друг из Магадана,
Так какие же тут могут быть дела.
Он привез мне про колымскую столицу
небылицы,
Ох, чего-то порасскажет он под водку
мне в охотку!
Может, даже прослезится
долгожданная девица —
Комом в горле ей рассказы про Чукотку.
Не начну сегодня нового романа.
Плюнь в лицо от злости — только вытрусь я.
У меня не каждый день из Магадана
Приезжают мои лучшие друзья.
Спросит он меня, конечно, как ребятки, —
все в порядке!
И предложит рюмку водки без опаски —
я в завязке.
А потом споем на пару —
ну, конечно, дай гитару! —
«Две гитары» или нет — две новых сказки.
Не уйду — пускай решит, что прогадала, —
Ну и что же, что она его ждала:
У меня приехал друг из Магадана,
Попрошу не намекать — что за дела!
Он приехал не на день, он все успеет —
он умеет,
У него на двадцать дней командировка —
правда, ловко?
Он посмотрит все хоккеи —
поболеет, похудеет, —
У него к большому старту подготовка.
Он стихов привез небось два чемодана,
Хорошо, что есть кому его встречать!
У меня приехал друг из Магадана,
Хорошо, что есть откуда приезжать!
Я был тронут до невозможности. В этом тоже был весь Володя: он любил и умел делать подарки.
Поговорив о том о сём, я вдруг слышу, что мы идем встречать Новый год к Андрею Вознесенскому.
— Васёчек, что это значит — «мы идем»? — невольно вырвалось у меня.
— Он пригласил.
— Да он пригласил тебя, а я тут при чем?
— А я ему сказал, что ты приезжаешь из Магадана и когда мы оба в Москве, то Новый год всегда встречаем вместе. И он сказал, приходите вместе.
— Да, но я же не один…
— Я ему сказал, что у тебя шалава, он говорит, пускай приходит с шалавой…
Так мы Новый, 1967 год встречали у Андрея Вознесенского на Котельниках. Было очень весело. Были еще Веня Смехов и Валера Золотухин — их всех, как ведущих артистов спектакля «Антимиры» по стихам Андрея, он пригласил к себе. Где-то после часа стали подтягиваться и другие гости: пришли Майя Плисецкая с Родионом Щедриным, пришли моя сестра с мужем, скульптором Федором Фивейским, и еще кто-то был с ними, кто и пригласил их к Вознесенскому.
Чуть позже пришел и Юрий Петрович Любимов, захвативший сразу внимание всех рассказом о беседе с помощником Брежнева. Ему Юрий Петрович объяснял очередной задуманный им спектакль, и этот чиновник иногда, показывая на свои брови указательным пальцем, потом поднимая этот палец кверху, говорил только одну фразу: «Не одобрит», — то есть Леониду Ильичу не понравится.
Потом Андрей читал свои новые стихи. Они были написаны карандашом на каком-то «толстом» журнале, перевернутом «кверху ногами». Потом, когда Андрей закончит читать и начнется опять какой-то общий разговор, я улучил момент и спросил его, почему он пишет стихи на перевернутых страницах. Его ответ меня поразил: на напечатанном «кверху ногами» тексте слова стихов не врезаются в бумагу, и их легче заменять, когда ищешь варианты эпитетов или рифм.
Накануне у Вознесенского вышла книга «Ахиллесово сердце», и всем гостям она была подарена с автографом автора. Мне он написал: «Гарик, когда-то у меня были такие строчки: „эх, гадай — кому в Магнитку, кому — в Магадан“. Тогда это было страшно. Теперь как хорошо, что ты в Магадане, потому что страшно тут».
Я вернулся в свою магаданскую газету. А в первых числах июля получил от Володи такое письмо:
Васёчек! Друг мой драгоценный! Во первых строках письма — шлю тебе привет! Как-то я уже привык, что ты чуть что — и в Москве. Но вот ты не едешь. Уже и съезд прошел, и евреи агрессивно и вероломно себя ведут, и самые длинные дни наступили, ан ты не едешь. Вот и пишу. Книги твои получили — премного благодарны. (Я тогда в Москву отправил несколько книг вышедшего в то время в одном толстом томе чуть ли не всего написанного М.Булгаковым. В Москве этой книги было не достать, а в Магадане она спокойно продавалась. — И.К.) И тебе в ответ обещанное пошлем. Я только что приехал из Ленинграда, из белых ночей. Тебя этим не удивишь, а мне в диковинку — ночь, а светло.
Страшно, аж жуть! В Питере снимаюсь в самой наиглавнейшей роли в фильме «Интервенция». Не очень большая, но наиглавнейшая роль большевика Бродского Евгения Израйлевича, партийная кличка Воронов. Устаю, потому что все ночи провожу в поездах. Вот сегодня приехал и сегодня уеду. Спать в поезде — не сплю. Вчера, когда
